Виктор Точинов - Новая Зона. Все сокровища мира

– Откуда ты во всем этом так разбираешься?

– Я магистр технических наук. Учился заочно. Но диплом получил.

До чего же обманчива бывает внешность… В жизни бы не подумал. Даже не бакалавр, а магистр, то есть не просто базовая инженерная подготовка, а с уклоном в науку…

Мы вновь вернулись в тот же подвальчик-склад – дверь в него, надо заметить, была отлично замаскирована, изображала фальшивую кирпичную стенку. Если не знать, где искать, случайно обнаружить шансов нет. А я теперь знаю, и Чеширскому остается либо довериться моему благородству, либо ликвидировать меня. Для второго варианта даже не надо аннулировать обещания, заверенные детектором лжи: черные люди и самому Чеширскому надоели хуже горькой редьки, уничтожить их в его интересах. А не убивать меня после того, как мы оба выполним обещанное, он не подписывался.

Компьютеры оказались рабочие, но я даже не стал запоминать их марку, наверняка начинка весьма отличается от штатной. Просматривали записи с камер в режиме перемотки мы вдвоем, для экономии времени. Камеры, на мой взгляд, действительно располагались высоковато – в ясную погоду, наверное, еще что-то видно, но в Зоне крайне редко случаются ясные дни. Сквозь туман же удалось различить лишь смутные силуэты.

Я не дал бы руку на отсечение, что это те, кого мы ищем. Тоже шестеро, но в жизни случаются всякие совпадения, а ошибиться сейчас нельзя.

Но Чеширский поколдовал с увеличением, резкостью, включил фильтры и компьютерную коррекцию размытых изображений, и стало понятно – цель обнаружена.

Двигалась шестерка самыми погаными местами – ясно, что ходить по Зоне они умеют не хуже меня: обходили именно те места, что стоило обойти, проверяли именно те, что стоило проверить…

Запись была сделана сорок семь минут назад. Дальше мы искали уже целенаправленно, проверяя камеры на пути вероятного движения шестерки, и обнаружили еще три короткометражки, повествующие об их путешествии.

Надежда узнать что-либо о судьбе майора и Ильзы не оправдалась. Ни разу ни на одной записи они не мелькнули… Сеть камер была с преизрядными прорехами и полного покрытия территории не давала, но все же вероятность увидеть пропавших живыми резко снизилась…

По трем точкам траектория движения черных стала понятна.

– Движутся к Марсову полю, – уверенно сказал я. – Похоже, они решили от нас отвязаться и наконец заняться своими делами.

– Не к полю. К Троицкому мосту, – поправил Чеширский. – Там устроят засаду.

Да что же за сакральное такое место – Троицкий мост? Да, путь на острова, но не единственный же… Можно двинуться левым берегом и пересечь Неву в другом месте. Ладно, разберемся.

– Ну и какие у нас планы? – спросил я. – Догнать их можно, если постараться, – дорогу они нам частично прощупали, мы можем двигаться быстрее. А им такими темпами добираться до моста еще полдня… Но что дальше? Дождемся темноты и устроим Варфоломеевскую ночь?

Он молчал дольше обычного. Затем предложил альтернативный вариант:

– Темноты ждать не будем. Пойдем по следу. Влетим в засаду. И перебьем всех.

Ну и стратег, прямо Кутузов какой-то… Если засада проявит себя двумя снайперскими выстрелами нам в головы, вся его стратегия накроется медным тазом.

Я высказал свои сомнения, и Чеширский растолковал: он заранее знает место засады. Подойдем к нему открыто, но не подставляясь. Не выходя на дистанцию верного поражения. Когда противник себя проявит, он, Чеширский, изобразит из себя убитого, а сам уйдет в невидимость… Ну а дальше алгоритм известен: я веду перестрелку на расстоянии, отвлекая внимание, а он подбирается поближе и наносит решительный удар.

Ну, если так… Можно попробовать. Мы начали торопливо готовиться к выходу на тропу войны, причем так, чтобы сюда больше не возвращаться.

Чеширский отключил невидимость и вернулся к привычным своим габаритам. Именно в таком виде он должен был послужить приманкой.

А я подумал: что-то давно Шмайсера не видно… Он сейчас очень бы помог. Но куда-то пропал после встречи в трамвае. Может, у него ограниченное число жизней? Как у кошки? Мог уже растратить все, Шмайсер никогда не отличался бережливостью и рачительностью.

Мы с Чеширским укрылись за постаментом ростральной колонны – не одной из двух больших Ростральных, украшавших Стрелку и некогда служивших одним из символов города, – колонна, высившаяся у Троицкого моста, тоже называлась ростральной, но имела куда более скромный размер. Но от пуль ее постамент укрывал, а их, пуль, летело в нашу сторону предостаточно…

Все с самого начала пошло не так. План Чеширского мы не успели довести до решительной стадии, не добрались до места засады – атаковали нас на подходе, на Марсовом поле. Стреляли издалека, почти не прицельно, но плотно, в несколько стволов, патронов не жалея. Похоже, у людей в черном тоже имелся в Зоне складик или тайник, где они смогли пополнить боезапас.

Место было открытое – ни зацепиться, ни вступить в перестрелку, как запланировал великий стратег… К тому же у нападавших не оказалось единого места засады, палили с нескольких сторон, постоянно меняя позиции.

Короче говоря, план Чеширского провалился, нас отжали огнем к мосту и набережной, и здесь роли поменялись: теперь мы оказались в укрытии, и нападавшим пришлось бы пересечь открытое и простреливаемое место, чтобы добраться до нас. Но они не стремились добраться – продолжали стрелять с приличной дистанции. Ситуация сложилась патовая.

А за нашими спинами по Неве шел ладожский лед. Так всегда бывает в апреле, а после особо холодных зим – таких, какой выдалась минувшая, – даже в начале мая, год на год не приходится. Река задолго до того очищается ото льда, и все ее рукава очищаются, и все каналы, и кажется, что про лед можно позабыть до поздней осени, до следующего ледостава.

Но так лишь кажется.

На Ладоге лед еще лежит, медленно подтаивает, разрушается, а потом, когда разрушение достигает критической точки, в одночасье вся ледяная масса устремляется к истоку Невы. Ледяные поля, втискиваясь после озерного простора в речную тесноту, крошатся, ломаются на льдины, те наползают друг на друга, и многослойная ледяная лента со скрежетом и грохотом несется к городу… Ладога – самое крупное озеро в Европе, льда много, идет он по Неве несколько дней.

Реку сплошь от набережной до набережной заполонила движущаяся белая лента. Льдины скрежетали о береговой гранит, об опоры мостов. На Стрелке ледяной поток делился, раздваивался – часть ладожского льда устремлялась в Большую Неву, часть в Малую.

Наверное, не имея иных выходов, можно было бы попробовать вскочить на льдину и куда-нибудь на ней уплыть. Но пока не стоит. Поступить так сейчас – значит лишь организовать бесплатный тир для ребят в черном… Уходить надо по мосту. Можно было бы и по набережной, но с той стороны огонь оказался наиболее плотным.