Алексей Соколов - Терпение дьявола [litres]

Постепенно выхватывая из памяти отдельные фрагменты произошедших событий, сталкер подступил, наконец, к самому главному.

– А что с золотом, старче? – спросил он.

Колода встал с кресла и медленно, стараясь не шуметь, подошел к двери. Прислушался. Видимо убедившись, что все в порядке, он вернулся к койке и негромко ответил:

– Пока ты на погосте в отключке валялся, я его обратно заховал и притоптал как мог. Потому что теперь, кроме тебя, никто не имеет на него права, понял?

Глядя на посуровевшее лицо старого зэка, Сапсан все же решил узнать последнее, что интересовало его в этот момент:

– Значит, в первой могиле… Да?

Колода ссутулился и сел на кровать. Немного помолчав, он шумно сглотнул воздух и прошептал:

– Родила она, Игорек. Двух сыночков мне подарила. Мы еще заранее условились, что если девочки будут, то она, а мальчонкам я сам имена дам. Вот в честь Калачянов их и назвал, а сам завязать с делишками решил накрепко. Гулять мы однажды пошли, новую коляску обкатывать. Светлана дома осталась – роды плохо дались, болела. Я ведь тогда молодой был, гордость прет. Как же – богатый папаша, два наследника. Выпил, как думал, всего ничего. Бомбила тот тоже сильно на кочерге оказался. Так и встретились мы, на перекрестке. Им ведь только месяц был…

Зэк снова умолк и зажмурился. Сквозь его стиснутые зубы прорвался не то кашель, не то всхлип. Вцепившись дрожащими пальцами в колени, Колода продолжил:

– У меня на руках они умерли. Прямо там, на дороге. Светлана до следующей ночи держалась, а потом не смогла – повесилась… На том кладбище уже давно никого не хоронили, но я замохнатил где надо, устроил, чтоб никто их не тревожил. Так все и кончилось для них. Один я, видишь, остался.

– А водитель тот? – тихо спросил Сапсан. – Сколько ему дали?

Колода открыл глаза, молча встал и направился к выходу. Уже взявшись за ручку двери, он обернулся и бесстрастным голосом ответил:

– Не дожил он до суда, вены вскрыл. Вдоль резал, как надо. Следаки сказали, что сам. Ладно, пойду я. Выздоравливай.

Он вышел.

Взяв со стойки высокий пивной бокал, толстый бармен придирчиво посмотрел через него на свет висящей под потолком лампы. Бокал был чист. Как и остальные двадцать девять. Тяжело вздохнув, бармен поставил стакан на место и в который уже раз за это утро обвел скучающим взглядом пустой зал своего заведения. Может, хоть бумажка под каким-нибудь столом завалялась? Нет, все прибрано – Пашка-полотер знает свое дело.

Ничего, недолго ждать осталось. Сегодняшним вечером здесь будет шумно. Шумно и грязно. Так всегда бывает через два дня после заката Серой радуги, когда сталкеры возвращаются из разведывательных рейдов. Сейчас ведь артефактов – что грибов после дождя. Вот и шерстят бродяги посвежевшую Зону, набивают контейнеры хабаром. Как потопаешь, так и полопаешь – этот закон по обе стороны Периметра работает одинаково.

Оглянувшись в сторону кухни, из которой доносился негромкий звон посуды, бармен крикнул:

– Люда!

– Ау! – откликнулся с кухни девичий голос.

– Сегодня основным на второе эскалопы поставь!

– Хорошо, Анатолий Николаевич!

Бармен собрался отдать еще какое-то распоряжение, но в этот момент над входной дверью звякнул колокольчик. Порог заведения переступил невысокий мужчина в черной вязаной шапочке, потертой камуфляжной куртке и засаленных синих джинсах. Дав глазам привыкнуть к полутемному помещению, ранний посетитель приветственно взмахнул рукой и направился к стойке.

Глядя, как он прихрамывает на правую ногу, бармен без тени сочувствия проговорил:

– Все-таки когда-нибудь шило в заднице сведет тебя в могилу.

– И тебе доброе утро, Скряба, – ответил посетитель, садясь на высокий стул рядом со стойкой. – Чем сегодня потчуешь?

– Вчерашним борщом на первое и вчерашним бифштексом на второе. Пиво будешь?

– Нет, лучше чай, но покрепче. Только Людмилу попроси, чтоб борщ погрела.

– Само собой.

Пока посетитель ел суп, бармен неспешно давил кнопки калькулятора, сверяя свои подсчеты с толстой канцелярской книгой. Записи, конечно, еще накануне выверены и продублированы в компьютере, но сейчас все равно делать нечего, а так хоть руки заняты.

Расправившись с борщом, посетитель придвинул к себе бифштекс с гарниром из жареной картошки и спросил:

– По моим бумажкам что-нибудь приходило?

– По столовским-то? – уточнил бармен, не прерывая своего занятия. – У меня через час будет видеоконференция с Портосом. Хочешь, дождись. Вроде бы есть люди, которые не прочь маршрут по «Волхову» отработать.

– Ладно, потом сам расскажешь. – Посетитель сделал маленький глоток горячего чая из фаянсовой чашки. – «Приоритетовцы» на Черномаш вернулись?

– А куда они денутся, – ответил бармен. – Мякиш на прошлой неделе в «Изотоп» заглядывал, говорит, такие вежливые стали, что зубы сводит. Зазывальню свою и ту отключили.

– Лучше бы совсем рупоры сняли. – С этими словами посетитель отправил в рот кусок котлеты. – Им теперь про агитацию вообще думать нельзя, после такого-то позора. Если бы Григорович не засуетился, до сих пор ходили бы всем кланом под своим Дрозденко.

– Это верно, – бармен хохотнул, откладывая калькулятор в сторону, – облажался «Приоритет» на всю Зону, не скоро теперь отмоется. Пустить к рулю группировки крота Неспящих, да еще вояк в эту кашу втянуть…

– Парней жалко, – угрюмо вставил посетитель. – Двадцать три приговора все-таки.

– Это пусть на совести «Приоритета» висит, – посерьезнев, ответил бармен, – если она у них там еще осталась. Но Питбуль правильно сделал, что не начал раньше времени панику поднимать. Если бы он с неполным пасьянсом к Григоровичу заявился, тот никогда бы не поверил. И ему, кстати, тоже не поверили бы.

– Ну да. – Посетитель кивнул. – Политика штука сложная, а сталкерская жизнь штука простая. Понимаю, понимаю…

– Везде свои правила, – резким тоном оборвал его бармен. – Даже Григорович не на том уровне, чтобы их менять. Радуйся, что сам жив остался.

– Радуюсь, – равнодушно ответил посетитель, потирая больную ногу. – Я теперь, знаешь ли, всему радуюсь…

Он снова принялся за еду. На некоторое время в зале повисло молчание, нарушаемое лишь царапаньем ножа по дну тарелки. Широкое электронное табло, висящее на стене за спиной бармена, коротко пикнуло.

– Одиннадцать часов, – констатировал бармен, не оглядываясь на циферблат. – А вроде бы недавно утро было. – Он задумчиво покрутил в руках огрызок карандаша и спросил: – Ты никогда не задумывался, на сколько лет ваша группа вперед провалилась?

– Задумывался, – ответил посетитель, неторопливо доедая картофельный гарнир. – Сначала казалось, что года на два-три, потом – что не меньше чем на пятерку. А сейчас думаю, что мы, наверное, и не проваливались никуда. Попали, скажем, в другое измерение. Тоже ведь вариант.