Владимир Андрейченко - Стражи Армады. Умереть вчера

Поставив валяющийся стул «с головы на ноги», освободив от пустой тары немного пространства под столом, после раздавшегося звона Рекс проворчал:

– Не всем вам удалось окончательно умереть прошлой ночью…

Теперь через «не хочу» надо поесть хоть чего-нибудь. Вопрос решился в пользу единственного варианта, им однозначно оказался пресловутый «оливье». Только вот, ни одной вилки или ложки рядом не нашлось. Пришлось использовать валяющийся пластиковый стаканчик. Неудобно, конечно, но ведь голод не тетка…

К концу трапезы сталкер пожелал французу, придумавшему салат, всю жизнь только им и питаться. И тоже стаканами! От сухомятки в горле стоял ком, и напала икота, поэтому мысли перескочили на более насущное.

Выпив из «трехлитровки» остатки вишневого компота, Рекс облегченно вздохнул, снова оглядев стол. «Ложек с вилками нет, но чем-то же доставали вишню из банки?! И куда делись косточки от ягод? Или какой-то гурман, приняв их за мутировавший виноград, ел вишни целиком?» После тщательного разбирательства и фокусировки зрения новоиспеченного Пуаро, искомое нашлось. Оказалось, что перед смертью селедку обильно кормили этими косточками. И, может быть, именно от переедания она, сердечная, и скончалась.

Сталкер напряг зрение и единственную оставшуюся после бурной ночи извилину в голове. Картина маслом! Иваси сама рвалась продегустировать ягоды. На дне банки, смотря на Рекса голодным взглядом, покоилась голова одной из рыбин. «Вот к чему приводит нетерпение! Умерла бы вместе со всеми, так нет, в ужасных мучениях утонула…» – прыснул сталкер и вернул селедочную могилу на стол. Во рту вместе с вишней ощущался привкус рыбьего разложения. Сплюнув, горе-едок, как Илья Муромец, из-под ладони обозрел поле битвы.

«Порядок будем наводить с Деном!» – припомнилось Рексу ночное рандеву, когда Плакса, поддерживающий друга, кричал: «Мужики! Все к Максу!»

Теперь – надо одеться и можно двигать на поиски напарничка. Не желая утруждать себя лишними движениями, сталкер облачился в один только комбинезон. «Зачем на базе броник? – подумал он и еще раз критически оглядел себя в зеркале. – Да… комбезик-то уже замызган, живого места нет». Рекс давно мечтал выкупить у местного торговца Скворца один приглянувшийся спецкостюм и планировал сделать это сегодня. Хозяин лавки цену на экипировку, конечно, загибал, но теперь, при хороших деньгах, не грех и наведаться за товаром. Рекс вздохнул, вновь почувствовав неясную тревогу. Что-то все же было не так…

На улице стоял полдень, парило вовсю. Все живое спряталось от палящих солнечных лучей. Вокруг царило непривычное безмолвие. Впечатление, что база вымерла под воздействием беспощадного жара, только где-то в вышине заливисто пел жаворонок. Вот ведь птаха, всем плохо, а ему – лучше и не надо!

Свернув за угол, Рекс попал в тень покосившегося ангара и почувствовал себя лучше. Первым делом решил заскочить в лавку к торговцу и резко изменил направление. Вдруг тишину разорвали крики: «Огонь-огонь! Мочи сволочей!» Сталкер насторожился, но, прислушавшись, хмыкнул. Из-за очередного поворота навстречу ему попалась неразлучная парочка – Верста и Варежка. Вид обоих говорил, что ребята, по всей вероятности, еще не ложились с вечера, и что им до сих пор очень даже неплохо. Парни, делая один шаг вперед, успевали сделать еще несколько в сторону.

Поравнявшись с Рексом, Верста встал как вкопанный. Попытался сфокусировать зрение, но сразу отказался от задуманного, поскольку справиться со столь сложной задачей никак не мог. Все еще поддерживая Варежку за шиворот, наконец, нечленораздельно произнес:

– Тпру-у-у! – затем, по-лошадиному закивал, словно подтверждая, что именно овса ему и не хватает, и продолжил: – Ре-ес-с! Ну-у, т-ты эт-то, а-ащ-ще!

На большее приятеля не хватило. Поэтому, отпустив воротник Варежки, он слабо махнул рукой. Реакция напарника не заставила себя ждать – он, словно куль с песком, рухнул вниз. Подскочивший Рекс помог сталкеру вернуть товарища в почти вертикальное положение. При этом пришлось еще и Версте не дать рухнуть на землю.

Дальнейшие попытки разговора Рекс пресек на корню:

– Извини, дружище, у меня сейчас дела. Вы сходите – выспитесь, а вечером встретимся в «Притоне». Я вчера этому чудику литру проиграл, с меня магарыч.

Приятель удивленно вскинул брови и выдал:

– О-о-о-о!

– Ладно, до вечера! – и сталкер двинулся дальше.

Верста с Варежкой дружили с детства, всю подноготную друг друга знали назубок. Их даже в армию призвали в одно и то же время, правда, служили они в разных местах.

Верста за какие-то дефекты оттарабанил свое в стройбате. Вернулся домой злой и дерзкий. Ну, а что говорить, если призывали туда частенько личностей, возрастом по двадцать пять лет, за плечами у которых, начиная с «малолетки», два раза по четыре года блатных жаргонов. А рядом – пареньки, только достигшие совершеннолетия, с записью в военных билетах – «не годен к строевой». Им бы кто объяснил, что из себя жизнь представляет, они ведь только от материнской юбки оторвались. А то, возможно, кто-то и оторваться не успел до конца, как часто бывает в этом возрасте… А их в такую атмосферу, как в омут, с головой. Еще и удивляются потом, откуда, мол, у нас молодежь такая грубая?..

Вот тут уж точно ни о какой дедовщине речи и быть не могло. Бился он там, говорят, не на жизнь, а на смерть. Насмотрелся даже на то, как «из мальчиков девочек делали». Отголоски тюремной жизни в бывшей большой стране в разных сферах обнаруживались. Даже то, что раньше в песнях «блатняком» звали, теперь – ШАНСОН…

Верста с детства бился за правду и постоянно искал на собственное заднее место приключения, вставая на защиту находящихся рядом. Чем и сыскал уважение не только тех, кого поддерживал, но и самих обидчиков. А прозвище получил за высокий рост, что-то около двух метров, и худую фигуру. Это, впрочем, не мешало ему быть в меру жилистым и достаточно выносливым.

Варежка же с детства был так называемым «середнячком». Сам не совался никуда, но никогда не причислялся к трусам. А в армии ему досталось не меньше Версты. Что уж говорить? Только на официальном языке «сильных мира сего» страна нигде не воевала. На самом деле все обстояло прямо противоположным образом. Словом, от звонка до звонка Варежка находился не где-нибудь, а в так называемой «горячей точке».

Из взвода, попавшего в передрягу, он единственный остался живым. Подробности рассказывать не любил, да и не в его это стиле. По большей части предпочитал отмалчиваться, слушая других с широко открытым ртом, за что, вероятно, и получил свое прозвище. А вот после изрядной дозы спиртного он даже в беспамятном состоянии изрыгал проклятия, стращая воображаемого противника, и все время пытался стрелять. Верста как-то сказал Рексу, что это последствия войны. Возможно. И, как не теряющий здравого рассудка в любом состоянии, во время застолья он постоянно отбирал у друга все, что, по его мнению, может сойти за оружие.