Вячеслав Бакулин - Метро 2033. Сказки Апокалипсиса (сборник)

– Пойду, командир, воздухом подышу.

Дрозд почесал небритый подбородок и с укоризной обратился к молодому:

– И вот чего ты, Ячмень, хорошего человека обидел?

– А чего он сидит тут и нам по ушам ездит? Какой-то историк, Ядвига эта, поезд…

– Напрасно ты так, юноша, – покачал головой Грин. – Костыль не с нашей станции. Мы по своим каналам пробили и выяснили, что действительно служил он на Таганской. И полезли на них мутанты с Крестьянской заставы. А у нас, на Проспекте Мира, в это же время заварушка началась с товарищами товарища Москвина. Туннель между нами и Новослободской взорвали, на Проспекте мясорубка началась: с одной стороны наш блокпост, с другой – красный кордон. Отступать некуда. Позади завал, наверху Москва. И вот прямо во время боя Костыль появляется. У нас к тому времени боеприпасы на исходе, а тут он откуда ни возьмись. С полным рюкзаком патронов и гранатами. Благодаря ему только и отбились. Да и сам он в бою показал себя настоящим мужиком. Так что, с какой стороны ни крути, выходит, если бы не он – лежать бы нам всем в том туннеле и крыс кормить. Вот так, малой…

– А еще вот, полюбопытствуй, – Грин достал из своего рюкзака и протянул небольшую книжку.

– «Ядвига Ольшанская. Серебристый ландыш», – прочитал парень на обложке и заглянул внутрь книги. – Москва, тысяча девятьсот седьмой год…

– Вот так-то, брателло, – усмехнулся Слон. – Это Метро, радиоактивный филиал ада на грешной земле. Здесь и не такое случается.

В небольшую комнату вползают сумерки. Осторожными котятами прячутся в углах, выглядывают любопытно, но не хотят приближаться к маленькой кроватке, возле которой сидит женщина, устало сложившая руки на коленях. На лице ее – рыжий отсвет от небольшой лампадки, внутри которой трепещет живой огонек.

Так было всегда и так будет. По стенам неспешно бродят причудливые загадочные тени, за окном шумит дождь и ветер хлещет мокрыми плетьми по ветвям. Слышно, как где-то далеко перекликаются неведомые звери. Мать сидит возле постели своего ребенка, укутывает его теплым дремотным покрывалом. Голос ее мягок, нетороплив.

– Мам, а расскажи про Зеркало, – просит мальчик. Невесомые пушистые волосы растрепались, прикрыли глаза.

– Я ведь совсем недавно рассказывала тебе эту историю, – ласково улыбается женщина, но в тихих ее словах прячется крупица печали, совсем маленькая и где-то очень глубоко.

– Ну, пожалуйста, ма-а-ам…

– Хорошо-хорошо, милый. – Мягкие руки тем временем подтыкают одеяло, взгляд светло-голубых глаз поднимается к темному деревянному потолку. – Тогда слушай. Все это произошло много лет назад, когда тебя еще не было. В Городе, в глубинах Лабиринта жил один человек силы небывалой. И был он сталкер – не сталкер, книжник – не книжник… и того, и другого понемногу. И прозывали его Штурманом…

Хмурое серое утро. Под землей темно, тусклые маломощные лампочки накладывали на стены все оттенки плохо заваренного чая, в захламленных углах и под столом прятался мрак. А все равно – серое. Жизнь серая, без положительных эмоций, и люди такие же. Одинаковые.

Я сбросил ноги с койки, растрепал изрядно отросшую шевелюру. Небольшая диагностика: в голове назойливо постукивают микроскопические молоточки, глотка словно присыпана песком, а на голову кто-то бессовестный свалил мешки с землей. Похмелье? Если бы… Работа, будь она неладна. До скольки же я вчера засиделся?

– Штурман! – требовательно заорал кто-то снаружи моей клетушки. Дверь заходила ходуном: нежданный посетитель остервенело дергал ручку, будто щеколда могла передумать и открыться. – Пришли к тебе! Открывай!

– Вот это поворот, – пробормотал я, поднимаясь. Пришли. Ко мне. И, судя по тому, как надрывается Петрович, гости ему приплатили. Два шага от койки до двери. Немыслимая роскошь по нынешним временам.

– Штур… – Старик замолчал на полуслове, захлопал глазами, стоило мне распахнуть створку. – Тут это… К тебе, короче.

И посторонился, отступая в полумрак коридора. Зато вместо него, освещенная тусклым светом лампочки из моей кельи, обрисовалась новая фигура. Должен заметить, весьма примечательная. Мужчина, в два метра ростом, не сказать, что здоровяк, но очень жилистый, вызывающий ассоциации со стальным тросом. Знаю я таких ребят, в драке они куда опаснее мускулистых крепышей вроде Тарана. Но не этим примечателен был визитер, а своими прямыми седыми волосами, очень бледной, почти белоснежной кожей и неподъемным взглядом антрацитово-черных глаз. Узкие серые губы с опущенными вниз уголками дополняли образ.

– Штурман, я полагаю? – негромкий шелестящий голос, но слова слышны очень отчетливо.

– Надо думать, – буркнул я, приваливаясь плечом к косяку и скрещивая руки на груди. Очень уж неуютно я себя чувствовал в обществе этого человека. – Чем обязан?

– У нас к вам дело.

– У вас?

– У меня и моих спутников, – неторопливый жест за спину, где в полумраке виднелась пара силуэтов. – Позволите пройти?

– Боюсь, что нет. Слишком много всего навалилось, знаете ли. – Я медленно отступил, закрывая одновременно дверь. – Вот честное слово, и рад бы, но вы поймите: еще у трех групп маршрут не проложен, а Игнатюк мне уже талдычит: «У меня тут ребятки в поход собрались, ты уж проводи их, Штурман». А Штурману тому хоть зашейся. Так что никаких…

– Долг Корнету.

Я замер. Существовало единственное слово, способное меня остановить, и оно прозвучало. Корнет. Что же случилось, если он решил вспомнить о своем должнике? Хотя это скорее не долг, а нечто гораздо большее. Если бы незнакомец сейчас пожелал забрать все мое имущество, я бы еще и тайник в углу ему показал, и донести добытое помог. В словах его я не сомневался. Посторонний ни за что не узнал бы этой простой, по сути, фразы. Враг – тем более.

Отойдя от открытой двери, я опустился на стул и выжидающе посмотрел на гостя. Он удовлетворенно кивнул и шагнул внутрь, пригнувшись в дверном проеме. Следом за нежданным визитером в помещении появилось еще два во всех отношениях примечательных персонажа. Девочка лет двенадцати с короткими растрепанными волосами и робкой улыбкой бледных губ. Одета неброско: в заношенный, перешитый под нужный размер камуфляж и разбитые кроссовки. Она коротко кивнула и опустилась на мое разворошенное ложе – ввиду отсутствия в комнате другой мебели, за исключением стола.

Следом за девочкой вошла еще одна незнакомка. Юная, с аккуратной прической, неуместной в загаженном подземелье, и лучистыми, пронзительно-яркими синими глазищами, которые, казалось, сделали тесную келью немного светлее. Тщательно подогнанный черный комбинезон плотно обтянул ладную фигурку, за голенищем высокого сапога – рукоять боевого ножа.