Владимир Свержин - Страж Каменных Богов

Глаза Несокрушимого резко сузились, он схватился было за рукоять ножа, вернее, хотел схватиться. Запястье его тотчас очутилось в тисках Лехиной пятерни и хрустнуло, едва не сломавшись. Слегка надавив, Леха заставил противника опуститься на землю, второй рукой снял с огня котелок.

– У тебя что, со слухом плохо? Не бойся, дурманное зелье поможет. – Ученик Старого Бирюка отпустил поврежденную руку и сомкнул хватку на горле. Тимур захрипел, глаза его вылезли на лоб, и струя кипящего отвара полилась в открытый рот. В этот миг Леха разжал пальцы. Караванщик судорожно глотнул, взвыл от дикой боли и начал отплевываться. Пролившееся зелье обожгло лицо, но большая часть все же попала в глотку. Несокрушимый скорчился, рухнул наземь и с воем начал кататься по траве.

– Ничего, – безучастно глядя на мучения врага, обнадежил Лешага, – зелье быстро заживит раны и успокоит боль.

Он стоял над врагом молча, затем, когда тот без сил упал наземь, плюнул, развернулся и зашагал к лагерю. «Следовало бы забрать оружие», – крутилось в голове Светлого Рыцаря. Но прикасаться к автомату мерзкого шпиона, к его ножу и патронам не хотелось, точно они были пропитаны невидимым ядом из Ржавой зоны, где деревья не зеленеют даже летом.

– Обойдемся. – Он махнул рукой и, не обернувшись, двинулся дальше.

Кто бы ни строил в скалистом краю твердыню, получившую от горцев возвышенное имя Врата Барсов, он делал это с замечательной основательностью. Скрытая в скалах цитадель считалась неприступной за много веков до Того Дня. И в Тот День она оказалась вне опасности. Огромные волны, смывшие полмира, навсегда изменившие оставшиеся лишь на старых картах очертания земной тверди, попросту не дошли сюда. Все попытки долбить вековечные горы бомбами и снарядами привели к столь ничтожным результатам, что годы легко стерли следы былых атак. Так же как в прежние времена, крепость была готова отразить врага, откуда бы тот ни явился.

Было ясно, что неведомые фортификаторы наверняка предусмотрели выходы из-под горных склонов, чтобы дать возможность гарнизону крепости совершать неожиданные вылазки, получать подкрепления и продовольствие или, если поступит невероятный приказ оставить крепость, незаметно скрыться из-под носа у противника.

Таких ходов могло быть несколько, ведущих в разные стороны, но, конечно, ни воротами с непременной сторожкой, ни сколько-нибудь заметными тропинками они себя не обозначали.

Выбор был невелик: либо отыскать тайный лаз в горах, либо идти в лоб, пытаться живыми и невредимыми добраться до прилепившихся на отвесной скале ступеней, а затем взбираться по ним к едва заметным, если смотреть снизу, воротам. Лешага, оглядывая эту лестницу как бы с высоты птичьего полета, задавал себе вопрос: удалось ли кому-нибудь из незваных гостей живым дойти до цели? По его расчетам выходило, что нет.

Впрочем, Тиль рассказал о том, что в скалах посреди ущелья были скрыты другие ворота, но для того, чтобы они открылись, сверху должны были спустить огромный груз, поднимающий часть утеса. А уже внутри, в шахте, совсем как в монастыре Сохатого, комендант мог распорядиться спустить широкую платформу и, если не лопнут канаты, вскоре приветствовать гостей в крепости. А мог, по утверждению Тиля, сбросить к ним здоровенный ящик со змеями – неприятный сюрприз для нежелательных особ.

Лешага со Стаей облазил ближний склон, но так ничего и не нашел. И сейчас грозные псы понурили головы, повесив чуткие носы, будто стыдясь, что не сумели на этот раз послужить хозяину.

Лил сидела у костра, сжав виски пальцами, силясь отыскать на карте новые подсказки, но тщетно. Она лишь погружалась все глубже в судьбы неведомых ей людей, покинувших этот мир за многие годы до ее рождения. Никто из них даже не помышлял о тайной лазейке. Они готовы были стоять насмерть и, как знала уже Лилия, так и погибли, не отступив ни на шаг. И все же девушка корила себя за нерадивость и бесталанность, за то, что еще так мало умеет, что совсем немного переняла у мудрой Асимы. Но досада лишь отвлекала, мешала отрешиться от всего постороннего.

Сестра Бирюка и Сохатого помогала младшей подруге, и Лилия чувствовала, как ее собственная тайная сила объединяется в общий поток с умением мудрой женщины.

Пришлось уцепиться за шанс столь эфемерный, что в первый миг показался вовсе нелепым. Единственным «предметом», сравнительно недавно побывавшим внутри крепости, был Тиль, сын Шерхана, и хотя в прежние времена ему не доводилось пользоваться тайными ходами, надо думать, в пору его службы здесь был кто-нибудь, знавший их расположение. Оставалась сущая мелочь: снять, будто шелуху с луковицы, напластования воспоминаний и ощущений последних лет, найти среди образов прошлого единственный нужный, перетечь в него сознанием и уже там отыскать разгадку. Если сразу не повезет, этим можно заниматься до конца дней.

Когда Асима предложила такой вариант, присутствующие уставились на нее с таким непередаваемым удивлением, будто она пообещала мановением руки раздвинуть скалы.

– Я… я не смогу, – пробормотала девушка.

– Это я не смогу, – ухмыльнулась старуха, разминая длинные, удивительно крепкие пальцы. – У меня нет твоих сил, и ни у кого нет. А ты сможешь. Конечно, с моей помощью. Только не отвлекайся и ничего не бойся. – Она подошла вплотную к ученице. – Дай руку.

Лил завороженно кивнула и уселась поудобнее, ожидая контакта…

И вот сейчас пот заливал ее лоб, длинные темные волосы шевелились сами собой, и псы поблизости тихонько скулили от ужаса.

– Здравствуй, Гюрза, – услышала Асима голос, чуть насмешливый и до боли знакомый. Он звучал из невообразимо далекого, почти нереального детства. Он нес радость тогда и вызвал оторопь сейчас…

– Седой Ворон, – девчонка обреченно сжала маленькие кулачки, понимая, что при всем желании не сможет не то что убедить этого необыкновенного человека, а даже и подступиться к нему, – я умею все, чему ты учил братьев. Умею лучше них, ты сам видел.

– Иное зеркало показывает человека моложе и красивей, чем на самом деле, но от этого оно не становится человеком.

– Неправда, я не зеркало! – не унималась Асима.

– Как скажешь, – безразлично дернул плечом Учитель. – Но тебе незачем постигать путь. Для тебя это лишь времяпрепровождение, а должно быть сутью жизни. Я не думаю, что ты понимаешь, о чем я говорю, да и не надеюсь на это. Просто запомни мои слова, может, когда-нибудь поймешь. Ты красивая девочка, твой удел нести в мир любовь и свет, ты полюбишь, родишь детей, вырастишь их достойными людьми. Зачем тебе искусство уничтожения себе подобных? Ты должна жить, а не воевать. А братья, уверен, всегда придут на помощь, защитят в трудную минуту.