Владимир Свержин - Страж Каменных Богов

– И мы вместе с ними, – добавил Бурый.

– Отец искренне верует в Пророка, и он суровый воин, однако никто и никогда не мог пожаловаться, что он был несправедлив.

– Никто из живых, – уточнил Марат и, поймав гневный взгляд Тиля, оскалился и отвернулся.

– Я постараюсь сделать все, что в человеческих силах, – должно быть, не слишком веря в успех задуманного, пообещал Атиль аш-Шариф. – Хочется верить, что Шерхан Грозный будет милостив к друзьям и спасителям его сына.

Длинный тоннель пересекся под прямым углом с другим таким же, без конца и края.

– Куда идем? – разглядывая аккуратно обтесанные стены, правильный свод и водные стоки у стен по краям тропы, озабоченно спросил Лешага.

– Тоннель здесь продолжает идти вверх, – поделился своими наблюдениями чешуйчатый. – Вероятно, туда.

– Вероятно, – согласился Леха.

– Надо идти налево, – вдруг задумчиво проговорила Лил.

– Это еще почему? Ты знаешь, куда ведет этот коридор?

– Нет, не знаю. – Девушка покачала головой, напряженно вслушиваясь в собственные ощущения. – Да, крепость выше, Марат прав. Но следует идти налево. Там люди, много людей. И там опасно, я чувствую это. Но идти надо туда.

Шерхан внимательно вгляделся в подъезжающих всадников.

«Что за каверза? – думал он, стараясь проникнуть в намерения гостей. – Что они замышляют?» Конечно, он узнал тех, кто столь бесцеремонно, точно игнорируя самого пресветлого султана и его отряд, посмел явиться на переправу почти без оружия и совсем без сопровождения. Сейчас любой обозник, пожелай он того, может выпалить из старого двуствольного ружьишка и поразить насмерть одного из лучших полководцев созданной Пророком державы. Или его собственного внука. Шерхан угрюмо свел брови: в чем умысел? Где западня?

Быть может, Арслан демонстрирует миролюбие, выманивая его, а мальчишка подучен выстрелить в незнакомого старика? Чего жалеть, ведь он видел деда лишь в первые годы жизни и не может помнить. А голос крови – как его услышать в такой сутолоке? Все просто: стреляй и беги.

Или Арслан решил пожертвовать собой, лишь бы уничтожить его? Это на него мало похоже. Шерхан послал одного из своих подручных проверить, как далеко стоит передовой отряд Несокрушимых. По всему выходило, далеко. Начнись сейчас перестрелка, поспеют лишь предать земле изрешеченное тело. Значит, закавыка глубже, и о ней, сидя в засаде, не узнаешь.

Старый воин печально вздохнул. Он предусмотрел возможность нападения Несокрушимых на забитую обозом переправу. Едва они попытались бы освободить путь, два отряда готовы были ударить во фланги и тыл. Еще один, во главе с ним самим, непременно стал бы искать на поле боя Арслана, чтобы померяться силой с ним и его людьми.

Но вот Арслан уже здесь и, похоже, не слишком горит желанием меряться силами.

– Ладно, – пробормотал старый предводитель, отстегнул шлем и снял броню. – Еще подумает, что я испугался его.

Он передал снаряжение подручным и, тронув коня шпорами, выехал на дорогу.

– Здравствуй, Арслан, сын Айшата. Не скажу, что ожидал встретить тебя здесь.

– И тебе доброго дня, могущественный Шерхан.

Нежданный гость продемонстрировал открытые ладони и приблизился.

– Привез тебе внука, как залог своего почтения и в знак добрых намерений. – Арслан указал стременному на старца: – Это твой дед. Ступай к нему.

Мальчишка удивленно поглядел на наставника, но, не смея прекословить, толкнул пятками бока ушастого мула.

– Ценю твое благородство, Арслан Победоносный, – с трудом скрывая удивление, ответил султан. – Но если ты думаешь, что мне неведомо, зачем послал тебя изменник Эргез… – Он нарочно произнес «изменник» громко и раскатисто, так, чтобы собеседник не мог притвориться, что не расслышал обвинения, бьющего наотмашь.

– Ты, как водится, прав, – безмятежно ответил Арслан, повергая собеседника в ошеломление. – Он и впрямь преступил черту дозволенного правоверному. И Завет Пророка не велит мне выполнять приказы изменника, сколь бы высоко тот ни вознесся силой обмана. Я убежден в предательстве Эргеза. Скажу больше: ему прислуживают демоны Ноллана. Сотни Несокрушимых, идущие со мной, могут подтвердить это. Порой я думаю, не демон ли он сам? Возможно, вернейшего из слуг благословенного Аттилы подменили, дабы сломить волю правоверных и затоптать в грязь слова истины.

Шерхан глядел на полководца и не находил слов. Он был потрясен, как если бы голодный тигр, прыгнув на спину буйвола, начал вдруг ластиться к нему, словно котенок.

Он оглянулся: десятки обозников, толпящихся у наплавного моста, стояли, вытянув шеи, прислушиваясь к речам первейших военачальников своего народа. Мало кто из них в этот миг рассчитывал дожить до вечера. Услышать такое! Как с этим жить дальше? Но ни грозный султан, ни победоносный амир, похоже, и не думали совершать ритуальное самоубийство или предавать казни невольных свидетелей.

«Может, все-таки уловка? – мелькнуло в голове Шерхана. – Скажем, для того, чтобы захватить Врата Барсов. Войти туда со мной, а дальше… Вряд ли. Арслан должен понимать, что полного доверия к нему у меня нет, стало быть, он не попадет в верхнюю крепость. А там, в ущелье, негде и плащ расстелить, чтоб не попасть под пулю. Слишком рискованно». И все же разум упорно отказывался видеть в Арслане союзника.

– Чего же ты хочешь? – размыкая плотно сжатые губы, наконец спросил он.

– Сегодня я распущу Несокрушимых и во всеуслышание объявлю Эргеза изменником. Часть воинов, я уверен, останется со мной, другие пожелают вернуться к ньок-тенгеру. Вряд ли многие захотят уйти домой.

– Не волнуйся, мы устроим достойную засаду, – обнадежил Шерхан, хищно блеснув желтыми клыками. – Никто из обиженных не уйдет.

– Нет, – Арслан покачал головой. – Все, кто пожелает уйти, сделает это безо всяких помех. С теми из Несокрушимых, кто поверит мне, я желаю идти с тобой.

«Это война, – думал про себя Шерхан, – ничем не прикрытая и бесповоротная, как росчерк клинка на вспоротом горле. После такого шага уже не может быть никаких «если… а вдруг…». Не останется и единства созданного Пророком мира. Но от небесного престола своего он видит: не гордыня, не жажда власти и богатства послужили тому причиной. Но лишь неукоснительная забота о чистоте веры. А если речь идет о деле Пророка, непозволительно медлить и раздумывать, подсчитывая капли своей и чужой крови, что предстоит еще пролить».

– Хорошо, Арслан, сын Айшата, – Шерхан протянул руку, – мы пойдем вместе и совершим то, что нам предначертано. Я дам тебе людей, они поддержат тебя, если мятежники пожелают твоей смерти.

– Нет, пресветлый султан. – Лицо полководца оставалось невозмутимым, только непривычная бледность просвечивала сквозь обветренную смуглую кожу. – Я все сделаю сам. Верую, что жизнь каждого из нас в руке Творца Небесного и ничего не грозит мне, пока я ступаю по стезе его.