Александра Гардт - Эпоха лишних смыслов

– На кого равняетесь в литературе?

Отменно косноязычный вопрос. В голове вертелся Гамов, приходивший, оказывается, на меня посмотреть. Открытие мне не понравилось совсем, и я, чуть тряхнув головой, сказала просто:

– Туров. Не слышали? Поинтересуйтесь. Один из лучших авторов современности.

Прозвучало странно. Раньше я все время нахваливала Гамова, любимый автор как-никак, Гамов, меж тем, при этом присутствовал; Геру же я ненавидела еще три дня назад. Коротка эта дорога, правильно люди говорят. А Гера ужинает себе с Катей и, может, целует ее где-нибудь на улице под непрекращающимся снегом.

Вопросов больше не было, и началась обычная куча-мала под названием «сфотографироваться с автором на три телефона, подписать пятнадцать изданий разными именами («У меня весь класс читает!») и постараться не умереть от усталости». Мне эта суматоха и была нужна.

Толпа иссякала. Я, не поднимая глаз, взяла уже раскрытую книгу (редкая предусмотрительность) и поинтересовалась:

– Кому?

Сон, по всей видимости, будет восхитительным.

– Давайте «Максиму».

Я похолодела и подняла глаза. Книжный был пуст, вокруг слонялись охранники да уборщицы, а передо мной стоял Гамов собственной персоной.

– Подпиши, и двигаем, – добавил он, легонько улыбаясь. – Нас прямо заливает.

– Шутишь, – зло проговорила я, но подпись черкнула, и мы быстро вышли из книжного.

Прямо на тротуаре мигал всеми опознавательными знаками Мишка.

– Сумеешь? – спросил Гамов, открывая мне дверь.

– Естественно, – отозвалась я. – В чем проблема?

– Это та, четырнадцатая книжка, помнишь, которую мы не закрыли вместе.

– Закроем сейчас, – пожала плечами я.

Мишка лихо вырулил на проезжую часть и понесся по Тверской все дальше и дальше от Красной площади.

– Знаешь точку напряжения?

Я покопалась в памяти. Были у меня кое-какие соображения, но я не зря отложила роман напоследок.

– Даже если и знаю, то не скажу.

– Знаешь? – переспросил Гамов.

Я сжала зубы посильнее и посмотрела на него. Такой же, как обычно. Гамов. Напарник. Мой напарник. Мой Гамов.

– Не уверена.

Правда далась с большим трудом, потому что истошно хотелось наврать что-нибудь беспечное и больше не пускать к себе, в свой мир. Но это был прорыв, и рисковать я попросту не имела права.

– Осмотрюсь на месте, и…

– Мы. Мы осмотримся на месте, Роза, – сказал он ласково.

Все верно, для него в наших отношениях не поменялось ничего.

– Конечно. – Я кивнула и сосредоточенно уставилась вперед.

– В чем фишка? – спросил Гамов, протягивая руку.

– А внутри ты никак не разберешься, – проворчала я, забираясь по насыпи на берегу Яузы.

Прорыв был высоко над нами, будто не дверь, а люк, и светил ярко-оранжевым, отливая охрой и оттеняя скучное серое небо.

– Ты не поняла. Какого черта не определила потенциальную опасность?

Вообще, забавный роман, выдержанный в стилистике стимпанк-нуара, мне даже понравился. Юмор, легкий язык, интересный сюжет – все было при нем. Хотелось не закрыть, а издать. Нащупать слабое место можно у любого мира, и иногда этого просто не нужно делать.

– Он умный. – Я запрыгнула наверх, изо всех сил оперевшись на руку Гамова.

Тот даже не пошатнулся, и, вопреки здравому смыслу, я легко и неконтролируемо задрожала.

– Кто умный? Роман? Автор? – Судя по тону, Гамов начинал раздражаться.

Прорыв светил оранжевым и манил, как в первый раз. Я посмотрела на припарковавшегося вдалеке Мишку и махнула ему рукой.

Гамов развернул меня за плечи.

– Успокойся, – бросила я. – Роман умный. Думала сначала, что точка напряжения – в самом понятии «стимпанк-нуар», но, оказывается, чего только в этой жизни не бывает!

– Почему – ты – не – пометила – роман – как – опасный? – раздельно проговорил Гамов, глядя мне в глаза. Я поджала губы и как можно более нетерпеливым жестом сбросила его руки с плеч.

– Не был он таким. Говорю же, слишком умный для подобной сетевой популярности. А что до ваших методов определения опасности – так в самом деле, Максим, обезьяны и те справились бы лучше.

С этими словами я подняла лицо к прорыву, прикрыла на мгновение глаза и подпрыгнула.

Чувство полета мешается с раздражением, злит и дурацкая мантра про «глок». Что это вообще такое, «глок», какого дьявола я лечу и почему вокруг царит невыносимый скрежет? Глаза открывать не хочется, но я беру себя в руки. Не зря же меня называют Бронзовой Олив. Стоп. Какая еще Олив?! Надоело это имя хуже пареной репы, не Олив я, и точка. А кто считает иначе – мама, папа, Гамов, например, – может быстро отправляться в финальный пункт назначения. Вместе со всеми своими… Гамов?! Гамов?!

Я открываю глаза в легкой панике и пытаюсь сфокусировать сознание хоть на чем-нибудь, кроме обжигающе-горячей фамилии. Кабинет, письменный стол, скрежет. Гамов, дурацкий Гамов, из-за которого я работаю в Закрытии фантастических реальностей. Сейчас как раз прорыв.

В дверь стучат.

– Войдите, – говорю, а сама привычным жестом тянусь к шестизаряднику под мышкой. Перекосила, переделала под себя чертова реальность. Надо бы зеркало найти и подивиться. Руки длиннее, чем надо, значит, и рост не подкачал.

– Роза? – осторожно интересуется зашедший внутрь Макс.

Как обычно – шик. Плащ, шляпа, костюм-тройка, карманные часы. Хоть сейчас на обложку какого-нибудь стимпанк-романа. Шестеренки в голове наконец притираются друг к другу, и механизм начинает работать.

– Здесь я Олив, как можно заметить.

Я встаю из-за стола и делаю шаг навстречу Максу. Поражают два открытия: вечернее платье, все отделанное медными по виду бусинами, и рост, который опять солиден до неприличия.

Макс протягивает мне руку, и я с удовольствием на ней повисаю. Привычный, знакомый жест.

– Мы что… – начинаю я, но он не дает договорить.

– Совладельцы детективного агентства «Коппер энд Броун». Больше мне пока ни о чем не известно. Думал, ты расскажешь.

– Число не знаешь?

Мы выходим из кабинета. Я смутно вспоминаю, что нам принадлежит целый этаж.

– Пятнадцатое апреля. В газете вычитал.

– Отлично, – язвительно бросаю я, ловя осколки отражения в зеркале. Ослепительная блондинка, которой мне никогда не стать.

– Олив, может, хватит валять дурака, расскажешь что-нибудь? А то вечно ты навыясняешь подробностей, а мне разбираться с наемными убийцами… – Макс осекается, и я хмыкаю.

– Даже тебя подмяло. Самую малость.

– Внешность вроде та же.

Я поднимаю на него глаза. Та же – да не та. Чуть более лощеный, чуть меньше морщин… Чуть сильнее витает дух Богарта.

– Не суть, – бросаю я. – Деконструкция, Максик, помнишь еще?

Он кривится в неприятной усмешке, и я слегка расстраиваюсь. Сильный мир, хороший мир. Издать бы.