Олег Борисов - Палач

Голодный мужчина молчал, судорожно дожевывая кусок хлеба. Потом вздохнул и убрал пистолет за пазуху, чтобы освободить обе руки и вцепиться в широкий ломоть мяса. Прежде чем набить рот, выдохнул:

– Зачем тебе калека? Обуза одна.

– Друг другу спину прикроем. И не кривись, так и будет… Пойдем, брат. Пора начинать жить заново…

Неожиданно горячее солнышко подтопило сгрудившийся на крышах снег, и талая вода обрушилась на улицы звонкой капелью. Еще грозили последние трескучие морозы, еще старожилы кивали на темные тучи, медленно ползущие с далеких гор. Но в Городе уже дохнуло весной, обещая скорое освобождение от надоевших холодов. И люди заулыбались вслед ярким солнечным лучам.

Палач добыл где-то стол-мастодонт, сколоченный из неподъемных тумб и бесчисленного количества ящиков, увенчанных широченной столешницей. Убив день на сборку дубового чудовища, Клаккер теперь с удовольствием рассовывал по пахнувшим лаком потрохам бесконечные револьверы, патроны, тесаки и алебарды. Смертоносным железом запросто уже можно было вооружить личную армию, но охотник с маниакальным упорством пополнял и пополнял коллекцию, без малейших угрызений совести таская новинки из набегов по окрестностям. При этом с радостью был готов подарить любую стреляющую или кромсающую безделушку друзьям, только попроси.

Хозяин кабинета с интересом разглядывал помощника, крутя в руках слабо дымившую сигару:

– Так куда ты мастера пристроил?

Запихнув последнюю железяку на место, охотник за нечистью ответил, безуспешно пытаясь вытереть измазанные маслом руки о драную тряпку:

– Здесь, в конце второго этажа, комнатку подобрали. Помнишь, истопник-горбун там жил? Ну, еще до того, как здание нам отдали. Там все под него перестроено было: низкая кушетка, душ с переделанными кранами. Очень удачно получилось, как будто специально для Веркера делали.

– Думаешь, хорошая идея, держать партикулярного господина на государственной территории? Нас любая проверка в бараний рог согнет.

– Пар-ти… Тьфу, где только гадости нахватался, – вздохнул Клаккер, расстилая толстую газету на краю стола и вогдужая поверх ноги в тяжелых сапогах.

– Это я третий день отчеты строчу, – смутился на секунду сыщик, спрятавшись за пахучими дымными клубами. – Канцелярщина так и лезет, сам себя не узнаю… Но ты от ответа не увиливай.

Палач помахал ладонью, отгоняя пролетавшее мимо серое облачко, потом приклеил задумчивое выражение на лицо и ответил:

– Может, мне трубку завести? Ты – с этой вонючей дрянью, я – с хорошим табаком, который обещали по знакомству в Заречье продать. Будем на пару Гжелику травить… Ладно, шучу… Я мастера к себе возьму. Мне по штату можно еще троих завербовать. Вроде так в последнем табеле значилось. Кстати, тобой же и подписанном.

– Безногого? В охотники за нечистью? – Шольц отложил сигару в сторону. – Знаешь, я могу глаза закрыть, даже если ты кордебалет притащишь, для хорошего человека не жалко. Но вот как с наместником объясняться, ума не приложу.

– Во-первых, объясняться буду я. – Клаккер важно сложил руки на животе, пародируя позу начальника. – Потому как спрос именно с меня… Во-вторых, мы нашли мастеру отличную коляску, в которой он по имеющемуся здесь пандусу спускается на первый этаж и может выезжать на улицу. Вчера с Гжеликой весь вечер по площади катался. Так что про инвалида я бы промолчал.

– Но…

– Никаких но!.. – неожиданно резко отрезал палач. – Ты вот знал, что в конце коридора старый лифт стоит? Знал? Нет? А Веркер его не только нашел, но уже и отремонтировал. Сам пользуется, и нам не зазорно прокатиться… И титан исправил, теперь горячая вода на этаже. И душевую обещал доделать летом, чтобы не к девушке бегать на помывку, а здесь, в здании, после тяжелого дня спокойно пыль смыть.

– Ну и поселил бы его там же, рядом с сержантом! – рассердился Шольц, давя ни в чем не повинную сигару в пепельнице. – Сюда-то зачем взял?

– Потому что здесь он жив будет, а в Городе его грохнут! – в ответ распалился охотник, повышая голос. – Ты знаешь, как он ноги потерял? Конницу тогда швырнули улицы зачищать, на прорыве. И пока нечисть лошадей жрала, люди тварей палашами пластали. Кто мог. Тогда и мастеру нашему досталось. Меня – на погост хотели списать, а ему обрубки отпилили, чтобы гангрена дальше не пошла… Когда из госпиталя выпихнули, какие-то «добрые люди» предложили работу на дальних фермах. Оказалось – сектантам солдат понадобился для опытов. Что там с ним делали и как он вырвался – пока не знаю, молчит. Но когда в Город дополз, за ним кто-то следом пришел. Одного топтуна точно люди Брица придавили. Вот Веркер по всяким подвалам и прятался поначалу. Потом уже компаньон внаглую на улицу не выпускал, не хотел золотой курицей рисковать. Но какой-то нехороший интерес с другой стороны остался, нутром чую.

Сыщик помолчал, потом подпер рукой полный подбородок и стал водить пальцем по зеленому сукну, гоняя ногтем табачную крошку:

– Ну хорошо. Прикрыл ты парня от возможных неприятностей. Но толку нам с него? В истопники не запишешь, разве что к бумагам приставить. Но там и Зиццу теперь места мало, уже ворчит, что весь архив перелопатил, еще давай.

Клаккер выбрался из-за стола и потянулся: деятельная натура требовала движения, сидеть и изображать важного господина надоело.

– Знаешь, босс, я иногда поражаюсь. Ты человек умный, проницательный. Но когда по накатанной бежишь, глаза тебе открыть очень трудно. Хотя – начальник целой Службы Сыска. И кого? Теней!

Порывшись в карманах, мужчина положил перед старшим обер-крейзом маленький кошелек, блеснувший в солнечных лучах черной чешуей:

– Мы оба с ним – меченые. Но если я могу лишь по следу идти и почти на равных с нечистью рубиться, то Веркер механик от бога. И может собирать вещи, которые используют куски Тьмы нам на пользу. Представляешь?.. Смотри – это безделушка. Сшита на потеху богатым. Продать не успели… Но мастер обещает Гжелике скроить жилетку из чужих шкур. Я даже знаю, кого прибить надо будет, чтобы чешуи набрать… Ни нож, ни пуля из мелкого пистолета не возьмут. Чем тебе не приобретение?.. Дальше считай: любой пистолет или ружье – свой человек до ума доведет, отремонтирует. Больше не придется на сторону бегать… Штучки всякие необычные, чтобы тварь поймать или отпугнуть. Капканы, западни на их тропах. Да мало ли!.. Ради этого я готов из своего кармана ему платить. Потому что такого человека бросить – Барахолка от счастья удавится.

Шольц пожал плечами и попытался оставить последнее слово за собой:

– Может быть… Но ни я, ни ты его на самом деле не знаем. Мало ли что за парнем тянется.

– Я – знаю! – фыркнул палач, рассовывая по карманам любимые игрушки. – Это для тебя человек, ради выживания путавшийся со шпаной, подозрителен и опасен. А для меня он – брат, который жизнь отдать ради нас не пожалеет. И прикроет в бою, как было раньше, во времена прорывов.