Максим Кисляков - Раскаленная броня. Танкисты 1941 года

– А что пишут? – поинтересовался Баир.

– Да чепуху какую-то! – бодро ответил немолодой боец. – Начеркано чего-то. Нам, деревенским, не понять. Но наш лейтенант бывший, – мужик вдруг быстро перекрестился, – царствие ему небесное! Перевел. «Иван, сдавайся!» – там написано. Ага, щас! Козе в… – седовласый солдат осекся, не хотелось матом ругаться при молодежи, лишь махнул рукой, – ну, в общем, шиш им, а не «ивана» – он протянул цигарку Роману. – Держи, браток. Кури!

Демин принял трясущейся рукой самокрутку. Баир заботливо протянул палку с тлеющим угольком на конце, Роман жадно запыхал облачками дыма. Откинулся, лицо довольное.

– Откуда топаете?

– Танкисты мы, из окружения выбирались…

– Долго идете?

– Второй день…

– Везучие! Мы с неделю из колечка-то немецкого пробивались! Тяжко нам пришлось, ох и тяжко… А из окружения так и не вышли.

– Это как так? – вдруг вмешался Семен, маслины-глаза впились в пожилого солдата. – Получается, мы и сейчас в окружении?

– А ты думал? Разве сидели бы сейчас тут, в этих лесах…

– Отставить разговорчики! – внезапно раздался за спинами бойцов властный голос капитана. Танкисты и седовласый солдат одновременно обернулись к нему, столкнулись с суровым взглядом командира. – Что за разговорчики с пленными?

– Так я…

– Без «я»! Марш в медсанбат!

– Я только оттуда, товарищ капитан.

– Тогда в землянку свою! Шагом марш!

– Есть! – козырнул пожилой солдат левой рукой и четко зашагал в сторону землянок.

Капитан пробежался тяжелым взглядом по пленным танкистам, хмыкнул и скомандовал:

– Все, кроме раненого, – за мной!

– А как же…

– О нем позаботятся, – перебил Баира капитан, развернулся и быстрым шагом направился все к тем же теснящимся в тени землянкам.

Танкисты покорно шагнули за ним. Сзади неслышно идут конвоиры.

Пока шли, Игорь разглядел нехитрое хозяйство этого лагеря. Несколько на скорую руку собранных землянок врыты в грунт, основная масса солдат ютится либо у костров, либо под брезентовыми навесами. Тут же недалеко вырыта неглубокая площадка, в центре наспех обложено камнями отверстие колодца. Чуть поодаль, прямо из-за кустов чуть слышно раздаются стоны и сдавленное мычание. Баир шагнул в сторону, присмотрелся. Под брезентовым навесом прямо на земле лежали самодельные носилки, на них раненые бойцы, многие обмотаны грязно-кровавыми тряпицами. Между рядами бегает совсем еще девчушка лет пятнадцати – кому подсовывает флягу с водой, кому поправляет бинты-повязки. Солдаты с мольбой и благодарностью смотрят на нее.

Рядом с дверью в землянку комиссара стоит солдат, при виде начальства вытянулся в струну.

«Вольно!» – бросил комиссар, потянул на себя дверь и жестом приказал, чтоб проходили. Танкисты и пограничник шагнули в полутьму. Игорь после яркого солнца будто провалился в бездонный колодец – все вокруг черно. Постепенно глаза пообвыклись, и он почти отчетливо может разглядеть убранство комиссаровой землянки. В центре располагается массивный стол из струганых досок, на столе горят две полуоплывшие самодельные сальные свечи, кипа каких-то бумаг, командирский планшет, огрызки карандашей, глиняное блюдце, полное окурков.

Рядом примостилась небольшая скамья из половинок рубленых чурок. На стене висит обрамленное фото Сталина из газеты. В дальнем углу тесноватой землянки виднеются очертания топчана, жесткие дубовые доски накрывает лежалое сено. Пахнет махоркой и мышами.

Комиссар по-хозяйски уселся на скамью и потянулся к тарелке с окурками, задымил чинарик, тлеющий огонек разбрасывает рыжие искры в разные стороны.

Пограничник устроился рядом со столом комиссара, протягивает ему документы танкистов. Те стоят ровным строем.

– Меня зовут Виктор Станкевич, я полковой комиссар 214-го полка, входящего в 22-ю танковую дивизию, – комиссар сделал паузу, оглядел пленных танкистов еще раз, в руках застыли их документы. – Ну что, бойцы, кто вы и откуда, и куда путь держите? – произнес комиссар, разглядывая в полутьме документы.

Игорь шагнул вперед и отчеканил:

– Я командир танка 15-й танковой дивизии 6-го мехкорпуса, лейтенант Протасов. А это мой экипаж. – Игорь повернулся вполоборота к Баиру и Семену. – Это заряжающий старшина Баир Шагдаров и радист-пулеметчик сержант Семен Горобец.

– Ну-ну… – проговорил комиссар. – А четвертый боец кто такой и где ранение получил?

– Это механик-водитель сержант Роман Демин. Ранен в танковом бою.

– Во как! В танковом бою, говоришь?

– Так точно!

Комиссар повернулся к пограничнику:

– Слышь, капитан, а ты, случаем, на танковый бой, когда ходил в разведку, не натыкался?

Пограничник отрицательно мотнул головой.

– А танки хоть видел?

– И танков не видел, товарищ комиссар. В нашем районе танков уже неделю как нет.

– Вот видишь, лейтенант. Здесь танков уже неделю как нет. Тогда, может, начистоту, а, лейтенант?

– Не понимаю вас, товарищ полковой комиссар.

– А чего тут непонятного? Либо вы дезертиры, либо… Либо перебежчики! – твердо добавил комиссар, в голосе появились стальные нотки.

– Никакие мы не перебежчики! – выпалил Баир и шагнул вперед.

– На место! – воскликнул комиссар и тут же подскочил со скамьи, хлопнул ладонью по столу, тарелка с папиросами вновь подлетела, разбрызгивая по сторонам пепел вперемешку с искрами. – Я сказал, встал на место, сержант!

Пограничник шагнул вперед, рука плотнее перехватила цевье ППШ, ствол глянул прямо в грудь Баиру. Тот отступил. Игорь почувствовал, как предательски прямо за шиворот течет пот, щекочет.

Комиссар продолжает:

– Ну хорошо, предположим, вы и вправду вполне себе советские танкисты. Тогда где же ваш танк? Никак бросили, а?

– Так ведь подбили нас…

– И что?

– Ну, так мы покинули машину. Иначе все бы там и легли…

– А-а-а, все-таки бросили, значит, технику врагу, – произнес комиссар, губы раздвинулись в ехидной усмешке, он посмотрел на пограничника и продолжил: – Ты понимаешь, капитан, целый танк врагу оставили!

– Мы танка не бросали! Мы, согласно инструкции, покинули подбитый танк.

Вдруг подскочил пограничник и заорал:

– Согласно инструкции вы в любом случае должны были уничтожить боевую технику! – Пограничник резкими движениями одернул гимнастерку, поправил портупею и шагнул к Игорю, противно заскрипели сапоги.

– А если они восстановят машину и она начнет бить по нашим войскам, а, лейтенант? Каково это будет – получать фугасом от своего танка?

– Это невозможно, – постарался как можно спокойнее произнести лейтенант, но голос предательски дрогнул.

– Это почему же?

– Потому что попавший в нас снаряд сделал танк совершенно непригодным к дальнейшей эксплуатации.