Анатолий Гончар - Мы восстанем завтра

– За мной! – взбегая по лестнице, торопил спецназовец, и Лаптев повиновался. Они поднялись на второй этаж, вломились в пустующую квартиру.

– Как звать? – Священник повернулся лицом к тяжело дышавшему бойцу.

– Эдик, – отозвался тот, левой рукой набивая полуопустевший магазин извлекаемыми из кармана патронами. – А вас?

Отец Андрей усмехнулся:

– Называй дедом.

– Угу. – Эдик шмыгнул носом и сунул наполнившийся патронами рожок в разгрузку. Не медля ни секунды, они прошли в самую большую комнату.

– К окнам не подходить! Огонь вести из глубины помещения. – Старший сержант вскинул оружие к плечу, выцелил кого-то невидимого Лаптеву и нажал спусковой крючок. Стекла стеклопакета рассыпались в мелкое крошево и посыпались вниз. Эдуард метнулся в соседнюю комнату. Сквозь запыленные стекла увидел наступающих. Руки дрожали, мушка никак не желала останавливаться на залегшем за стволом дерева боевике, прыгая вверх-вниз, вправо-влево. Наконец выбрав момент, как Эдику показалось, «точного наведения на цель», его палец потянул спусковой крючок. В замкнутом пространстве звуки выстрелов больно ударили по ушам. На газоне запрыгали земляные фонтанчики. Залегшая фигура боевика дернулась – пара пуль прошлась совсем рядом. Ваххабит вскочил на ноги, бросился в обратную сторону, споткнулся, выронил автомат, вскочил и, не пытаясь поднять оружие, помчался дальше. По нему стреляли, но безрезультатно. Он достиг здания, от которого начал свое наступление, и скрылся в его тени.

Мартиросян вместе с еще несколькими бойцами взвода, отряженный в распоряжение отца Андрея, всаживал в наседающего противника пулю за пулей. Вторая опустевшая лента валялась подле его ног. Он почти добил третью, когда в стену за его спиной ударила тяжелая винтовочная пуля, увы, за грохотом стрельбы собственного оружия Гамлет не услышал этого удара, не заметил вспышки выстрела, не видел снайпера, засевшего на крыше расположенного в пятистах метрах девятиэтажного дома. Вторая пуля, выпущенная ваххабитом, ударила Мартиросяна в подбородок, прошив его, разорвала кадык и, раздробив позвоночник, расплющилась о бетонную стену. Сознание померкло. Гамлет повалился на пол, увлекая за собой пулемет скрюченным на спусковом пальцем. Последние пули ушли в бесконечное небо. Металлическая лента звякнула, соскользнув вниз, тяжелое оружие, выпущенное из ослабевших рук, упало следом.

Стреляя по врагам, отец Андрей не забывал следить и руководить боем. Долгое отсутствие пулеметной поддержки вызвало у него беспокойство и заставило взять в руки радиостанцию.

– Гамлет, как слышишь меня? Прием. – Пауза ожидания и ответное молчание. – Гамлет, ты слышишь? Отзовись. Прием. – Опять тишина.

– Сосна, ты меня слышишь? Прием. – Не добившись ответа от Гамлета, старший сержант попробовал вызвать Олега Сосновского, должного находиться в одном здании с не отзывавшимся на запросы Мартиросяном.

– Гамлета убило, – почти сразу сообщил Сосновский. Когда пулемет Мартиросяна умолк подозрительно надолго, Олег, находившийся в соседней квартире, поспешил проверить, все ли в порядке. И вот теперь, стоя в помещении позади распростертого на полу тела пулеметчика и отчетливо понимая, что помочь уже нечем, пристально всматривался в окна расположенных напротив зданий.

– Что? – переспросил отец Андрей, хотя хорошо расслышал сказанное.

– Гамлет убит, – голосом механической куклы повторил Сосновский.

– Понял. – Пауза. – Олег, подтяни к себе остальных. – Священник дал короткую очередь по высунувшемуся из-за угла ваххабиту. В ответ ударили сразу несколько автоматов и парочка пулеметов. Помещение заволокло туманом бетонной пыли и извести. Пол окончательно усыпало белым крошевом стеклопакетного пластика. Отец Андрей почти на четвереньках выбрался из комнаты и, оказавшись под прикрытием стены, вновь взялся за рацию: – Олег. Сейчас мы будем отходить к вам. Прикройте. Как понял?

– Принял, – отозвался Сосновский, все еще пытающийся высмотреть отработавшего по Гамлету снайпера. Тщетно. Пригнувшись, он подобрал пулемет, выдернул из разгрузки Мартиросяна остававшиеся в ней ленты и, все так же низко пригнувшись, направился к выходу. В этот самый миг из-за разбежавшихся облаков выглянуло солнце, его лучи рванулись вниз, сквозь глазницы выбитых окон проникая в полутьму помещений, высвечивая для стороннего наблюдателя находящиеся в них предметы и контуры. В пятистах метрах от Сосновского на крыше здания приклад винтовки ткнул в плечо нажавшего спусковой крючок снайпера, громко ухнул одиночный выстрел. Пуля догнала Олега на полпути к двери, ведущей в прихожую, она ударила точно в позвоночник чуть выше крестца, проколола кожу, раздробила кость и, разорвав серую нить позвоночного мозга, вырвалась наружу через брюшную полость. Олег вскрикнул, упал на заливаемый кровью линолеум и, крича от невыносимой боли, заскреб ногтями по полу.

– Мама, мамочка! – Губы кривились от идущей по лицу судороги. Через считаные секунды Сосновский потерял сознание. Опустившаяся тьма принесла ему долгожданное облегчение.

Семен Пешков слышал радиообмен, состоявшийся между Сосновским и отцом Андреем. Не дожидаясь команды, он ткнул в бок находившегося рядом Аркадия Кожина, приглашая его следовать за собой – ведь им предстояло спуститься вниз по лестнице и перебежать в соседний подъезд, туда, где находился Сосновский. Но не успел он перескочить и нескольких ступенек, как прилетевший откуда-то стопятидесятидвухмиллиметровый снаряд влетел в окно пятого этажа и ухнул взрывом. Здание дрогнуло. Если бы это была старая брежневская постройка, она бы, конечно, лишилась какой-то своей части, но наверняка устояла, но ведь это было новое, не так давно построенное комфортабельное здание! Увы, архитектор проекта оказался не слишком обремененным совестью – чтобы удешевить конструкцию, он уменьшил запас прочности. Подрядчик был ему под стать – он закупал цемент более низкого качества, зато дешевый, к тому же и водитель цементовоза, перевозивший готовую смесь, тоже не страдал от избытка совестливости – прежде чем привезти его на стройку, он заезжал к проверенным людям и почти за символическую плату сливал часть перевозимого, после чего закидывал песок, разбавлял водой и ехал дальше. Дом сдали в срок…

Взрыв пошатнул здание, и, скрепленное непрочной «цементосодержащей» массой, оно качнулось и, заваливаясь вовнутрь самого себя, рухнуло.

Отец Андрей замер – грохот рухнувшего строения на мгновение заглушил все звуки. Случившееся поразило всех – выстрелы на минуту стихли. Старший сержант обхватил рацию, поднес микрофоном к губам:

– Олег! – Тишина. – Олег! – И тут же понимая, что бесполезно, но надеясь на чудо: – Кожин, Пешков, прием! – Гробовое молчание. – Семен! Ответьте. Прием.