Евгений Смагин - Зона Посещения. Заложники небес

Я-то свой уже совершил.

Это стихотворение, случившееся когда-то по пути, я приберегал именно для этого момента. Не знал, смогу ли выжить в ходке и дойти до цели. Зато всегда знал наверняка, что скажу перед тем, как сделаю первый шаг к двери цвета ночного неба.

– Что там происходит?! – орал Вольф, прекрасно понимая, что безвозвратно утратил множество своих волков. Его лучшие штурмовики погибли, а беглец скорее всего ушел, ни с чем оставив его, виртуозного мастера выполнять особые поручения.

– Ты потерял своих людей, – подытожил Тауров, – а я говорил тебе, что ты слишком самонадеян. У тебя непомерно развит комплекс собственной важности. Ты привык считать себя великим и убеждаешь свою спесь, что в силах изменить судьбу всего человечества.

– Заткнись! – огрызнулся Вольф.

– Тебе кажется, что ты игрок, – не обратив внимания на угрожающий окрик Вольфа, продолжал поучать Тауров, – но все люди от рождения только пешки, так как истинные игроки в этой партии находятся совсем на другом уровне. Мы все только заложники, используемые в необъяснимых операциях и процессах. Об их сути люди ничего не знают, остается лишь фантазировать и гадать, что они такое и зачем проистекают… Ты сам придумал собственное величие, но события последнего дня показали, что и ты – такая же пешка бытия.

– Заткнись!!!

– Ты ничем не отличаешься от других людей, ты не знаешь дорожную карту своей жизни, ты можешь лишь теряться в догадках, будешь ли любим, или только полюбишь, и, главное, удастся ли заполучить от судьбы обе ипостаси любви одновременно… Более того, ты не только о себе ничего не знаешь, но и карты других людей для тебя закрыты, любые твои ожидания могут не оправдаться! Тот, на кого ты сделал беспроигрышную, казалось бы, ставку, в любой момент окажется предателем, эгоистично тебя попользовавшим, чтобы защититься от каких-то своих проблем, и затем выбросившим как самую ненужную на свете вещь – использованный презерватив…

В майора, явно сорвавшегося с катушек, словно бес правдолюбия вселился! Он жег Вольфа сияющим взором и продолжал, продолжал выстреливать беспощадные слова:

– Ты не можешь гарантировать себе, что твои желания сбудутся, и тем более не можешь быть уверенным, что желаемое станет тем, что по-настоящему нужно тебе… И да! Ты понятия не имеешь, в какой момент умрешь, и как это будет, мгновенно или помучаешься, глаза в глаза с подоспевшей, но садистски не желающей торопиться смертью… Хотя в твоем случае этот вариант означал бы заслуженную ка…

– Заткнись!!! – надсаживаясь, проорал Вольф, однако ответным словом уже не удовлетворился, возжаждал действия, потому не сдержал яростный порыв и, выхватив пистолет, прикончил майора Таурова выстрелом в правое ухо.

– Смелый, убери этот мусор, – приказал он, – готовь новую группу. Мы пойдем в эту проклятущую пещеру снова и найдем…

– Командир, скоро Захват, – предупредил его зам, даже не дернувшийся, когда Вольф кончал майора.

– Так поторопитесь же! – закричал Вольф. – Мы должны узнать, что происходит внутри, еще до Захвата. Где наш беглец? Куда делись его дружки? Если они мертвы, я хочу видеть их обгоревшие трупы. Если они спрятались, то их нужно отловить. Они помогут нам выйти на нашу основную цель.

– Есть, товарищ генерал! – откозырял Смелый и поспешил исполнять.

Проводив зама-подпола налитыми кровью глазами, подраненный волк повел взглядом обратно, наткнулся на завалившееся влево, опрокинувшееся тело Таурова, еще минуту назад такого живоговорящего, и нежданно-негаданно ощутил, как его заполонила тоска, тоска-а-а-а… Он вдруг обескураженно осознал, что все усилия напрасны, что можно хоть по молекуле разобрать этот участок скальной стены, но потерянного в глубине необъяснимости беглеца им уже никогда не поймать…

Принимая оперативные решения, он всегда в первую очередь заботился о том, чтобы они не только привели к успешному выполнению порученных ему задач, но и не навредили ему самому. Но сейчас и здесь он, стремясь к цели, в процессе принял некое ошибочное решение. В перспективе это могло привести к краху усилий по сдерживанию проникновения чуждой ареальности. Следовательно, к провалу его собственной цели: планомерного превращения из орудия, инструмента власти, в руку, направляющую орудие. В голову, решающую, когда нажимать включатели инструментов, где, зачем и как их применять.

А неудачный результат этой операции очень, очень дорого может обойтись специальному посланнику. Высший закон не прощает настолько фатальных промахов даже отборнейшим волкам…

Второй серьезный рост в карьере Полеева, уже капитана, случился, когда он упразднил легендарного полковника. Начальника отдела, своего учителя и командира. Сделал он это, самостоятельно приняв решение. Хотя им так и не было достоверно установлено, на самом ли деле тот намеревался переметнуться. Перейти на сторону чужеродных сил, буквально с неба свалившихся землянам на головы. Но ученик решил нанести упреждающий удар. Эффективнее перестраховаться, чем потом упразднять весь 11К. Отдел, исполняющим обязанности начальника которого он стал после смерти полковника.

Одновременно с новой должностью был получен новый чин. На погонах офицерской куртки, которая ненадеванной висела в шкафу московской квартиры, где оперативный сотрудник Службы Защиты Реальности бывал не чаще раза в полгода, четыре маленькие звездочки сменили две крупные звезды. Никто никогда так и не узнал достоверно, что к гибели полковника причастен его лучший на тот час ученик.

До двух больших генеральских ему, бывшему лейтенантику с двумя маленькими на погонах, предстояло еще идти и идти, но размашистый шаг к ним он сделал, скрыв правду о том, что в действительности случилось с ними во втором круге российской Зоны. На одном из плацдармов противостояния сил небесных силам земным, куда они с командиром экстренно внедрились, когда проект «Семя добра» вышел из-под контроля и случился инцидент с прямым каналом проникновения, разверзнувшимся в треугольнике между Гнилым озером, Бесовыми топями и развалинами поселка Новоалександровка. Требовалось экстренно закрывать распахнувшуюся дверь, в которую вот-вот могли вломиться извне сущности, способные вдребезги расколотить шаткое, условное, почти призрачное, но кое-как установившееся равновесие.