Алексей Соколов - Терпение дьявола

Возле могилы Татарина стояли все. Лучи фонариков пробивались сквозь пелену вновь начавшейся мороси, орошающей непокрытые головы. Непонимание реальности потери друга, часто сопутствующее похоронным приготовлениям, давно улетучилось из общего настроения. Сейчас, когда на свежий холмик легла последняя горсть земли, Сапсан в полной мере ощутил уважение к чужой печали. Татарина нет. Одним человеком стало меньше. И сколько еще уйдет вслед за ним!

– Надо сказать что-то, – глухо проговорил Хмырь, – а я не знаю, что. Больше двух лет с нами. Под одной крышей жили, из одного котла ели. Ни одной подставы никому…

Шмыгнув носом, он замолчал. Валет спросил:

– Как его звали?

– Ильнур, – сказал Шалый.

– Родня у него есть? – спросил Колода. – Отписать, наверное, надо.

– Нет никого, – печально ответил бригадир. – Погибли. Три года назад, на Волге. Пассажирский теплоход от перегруза на дно пошел, полный людей. У него там жена, двое ребятишек, мама… все. Он в Зону и пришел, чтобы забыться. Или закончить. Первые несколько месяцев как муляж был. Напролом пер, от аномалий за шиворот оттаскивали. Потом отмяк немного.

– Любила Зона нашего Татарина, многое ему прощала, жуку майскому. А сегодня вот передумала. – Чиф натянул капюшон. – Помянуть ни у кого нет?

– Все на Рубеже осталось, – прогудел Варяг. – Решили ведь лишний вес не тянуть…

– У меня есть. – Колода вытащил флягу с коньяком. – Маловато, но если по чуть-чуть.

Колода, Варяг, Гнус, Хмырь, Тюлень, Чиф, Кузя, оба «вольновца», Питон и Сапсан – фляга обошла вокруг могилы. Шалый приложился к горлышку последним. Допив оставшиеся на дне несколько грамм, он отдал флягу Колоде и, присев на корточки, положил на могилу широкую ладонь.

– Спи, Татарин, – сдавленным голосом прошептал бригадир. – Спи, брат. А нам пора. Прощай.

Отойдя под крышу соседнего ангара и дождавшись, пока подтянутся остальные, он спросил:

– Что делаем дальше, мужики? На Рубеж возвращаться нельзя, а здесь нас никто не ждал. Идеи, предложения?

Сталкеры молчали.

– Что-то негусто у вас вариантов, – сказал Фаза. – Может, мой послушаете?

– Валяй, – буркнул Варяг.

– Да, собственно, валять нечего. – Фаза огладил приклад своей винтовки. – Люди тут неглупые, опытные. И так все поняли. «Приоритетовцы» всем свободным сталкерам войну объявили, а руки у «Приоритета», хоть и неприятно это говорить, длинные. Перемочат вас поодиночке, как котят. А у нас вы хоть какое-то время переждать сможете.

– Агитируешь? – невесело хмыкнул Шалый.

– Да чего вас агитировать? У нас порядки простые. Хочешь – вступай, не хочешь – просто живи. Бесплатно, конечно, ничего не бывает, но и не мне вас учить, как деньгу заколачивать. У нас в последнее время с баблом туговато – к ученым или за Периметр с товаром не пробиться. Но с теми, кто у нас тусуется, будем хотя бы обмен вести. А потом, если с баром ничего не решится, свои каналы развернем. Проверенных торгашей с большой земли подтянем, импорт-экспорт, новые горизонты. Всем только лучше будет. А «Приоритет» пускай дальше свои уставы штудирует, по углам гадит. К нам на Пустые склады им все равно кишка тонка сунуться.

Шалый покачал головой.

– Тут каждый сам решать должен. Как по мне, то предложение дельное. Но сразу скажу – если ветер сменится, то не поминайте лихом.

– Свободный ветер дует туда, куда хочет, – пожал плечами Фаза. – Он потому и ветер свободы.

– Я с тобой. – Тюлень встал рядом с отцом.

Немного подумав, к ним присоединился Варяг, а следом Чиф, Кузя, Гнус и Хмырь.

«Вольновец» развел руками.

– Сколько вас знаю, братцы, – сказал он, – столько и удивляюсь, как вы всегда одним мнением живете. Ладно. Оставаться тут до утра никакого смысла нет. По темноте все равно ничего не разобрать, а завтра, может, что-то и прояснится.

Оглядев свою команду, Шалый с достоинством кивнул и, переведя взгляд на стоящих в стороне Сапсана и зэков, спросил:

– Вы с нами?

– Мы… – начал было Сапсан.

– Мы туда, куда и раньше, – прервал его Колода. – В Припять.

– Отчаянные вы, братцы, – сказал Валет. – С такой амуницией вы не то что до Припяти – до нашего барьера перед Локатором одни не доберетесь. К саркофагу, что ли, рветесь, у Золотого шара счастья поклянчить?

– Нет, – ответил старый зэк. – У меня в Припяти два друга похоронены. Надо мне на могилки их глянуть. Обязательно надо.

– И компанию им составить. – Валет кивнул. – Понимаю, понимаю. Не хотите говорить – никто не неволит. Если есть желание, то можете с нами выйти, тем более что стволы ваши лишними не будут. На Пустых складах по ночам бывает жарковато.

Золото. Эквивалент человеческих желаний. Низменных и возвышенных, добрых и злых, благочестивых и подлых. По силе воздействия на людское сознание с золотом не сравнятся самые крепкие национальные валюты, оно на голову выше нефтяных акций и, тем более, денежных банкнот. За многие столетия золото не сдало своих позиций, и даже платина не смогла отвоевать у него права быть именем нарицательным для всего ценного и дорогого. Золото не как металл, а как сущность впитало в себя такое великое количество осчастливленных и загубленных душ, что ему уже не нужно иметь материальную форму. Золото стало манящим призраком. Вне времени и вне конкуренции.

Как дьявол. Желтый дьявол.

Выходя с территории Черномаша, Сапсан, как любой сталкер, впервые отправляющийся глубоко на север Зоны, старался унять мятущееся сознание, одновременно пытаясь свыкнуться с мыслью, что за спиной остался последний рубеж человеческого общества. Пусть не самого добропорядочного и честного, но – человеческого. Имеющего хоть и жестокие, но понятные разуму законы, правила и устои.

За Черномашем правил нет. Здесь начинается хаос, истово и успешно сопротивляющийся любому вмешательству в свои беспорядочные, не поддающиеся общепринятой логике дела. Только «Воля», закрепившаяся на территории бывшей военной части, еще пытается – с переменным успехом – создавать видимость присутствия в здешних местах человека.

Дождь усилился. На смену вялой мороси пришли довольно крупные и частые капли. Бредя вместе с зэками в хвосте разбившейся попарно колонны, Сапсан, не глядя на Колоду, проворчал:

– Черт тебя дернул, старче, язык распускать. До Припяти километров десять топать. По темноте. Скажи, тебе чего больше хочется – в какой-нибудь аномалии в лепешку превратиться или с разорванным пузом под деревом окочуриться?

– Мне, Игорек, на погост хочется, – ответил Колода, тоже не поворачиваясь к нему. – И ты знаешь, зачем.

– А до утра не дотерпеть? Сейчас бы спокойно поспали, поели, высохли. Видишь же – приглашают.

– Не верь, не бойся, не проси, Игорек. – С этими словами зэк отбросил только что оторвавшуюся от фуфайки пуговицу. – Как бы паршиво ни было.