Олег Петухов - Пост-Москва

— Я что — похож на гаста? — ухмыльнулся я и как бы нечаянным движением передернул затвор. То есть, как бы таким демонстративно-нечаянным движением руки.

Охранник затух и пропустил меня внутрь. В прошлый раз приходилось выдергивать чеку из лимонки… Учатся, что.

Наш координатор по виду был типичный сисадмин, думаю, он и был сисадмином по жизни. Бородач, в джинсах и толстовке, или как это сейчас называется. Я знал его по нику Тек-Мак. В основном мы с ним держали связь по аське.

— У нас задание для вашей группы, — сказал он после дежурного "хай!" — В Печатниках есть ячейка. Она не выходит на связь уже вторую неделю.

— Царствие Небесное, — отозвался я. — А причем тут наша группа?

— Ты не понимаешь… Там очень ценный агент. Его надо эвакуировать.

— Хрен на рыло! У меня нет людей. Да и нет там никого в живых.

— Я тебе дам людей. Отборных. И все нужное снаряжение. Этот человек нам нужен.

— Там никого нет. Печатники — давно уже жопа.

— Я знаю, что такое Печатники. Но этот человек нужен нам всем.

— Мне нужны только солдаты. Мои солдаты. Я не поведу их в Печатники. Проще пристрелить всех нас прямо здесь.

— С тобой пойдет клан Мертвецов из Контры.

— Мертвецы? Не врешь?

Клан Мертвецов прославился тем, что освободил рязанского посла, взятого в заложники гастами прямо в посольстве. Говорят, что, когда кончились патроны, Мертвецы гонялись по улицам за террористами и добивали их ножами и бейсбольными битами. Игроманы, хрена-ли. Посол не пострадал, что уже было чудом.

— Они же сумасшедшие, — я все пытался сообразить, за каким хреном кому-то понадобилось переться в Печатники. — Не гуманнее ли устроить массовое самосожжение?

— Слушай, — тон Тек-Мака внезапно изменился. — Это моя личная просьба к тебе.

— Кто этот человек?

— Моя невеста.

Млядь! Это воскресенье я запомню на всю жизнь. Я жив только потому, что у меня есть тайная чуйка, и моя чуйка подсказывает мне, что Царствие Небесное мне не светит. Ни в это воскресение, ни в любое другое. А мне светит полный трындец в Печатниках. Эта территория была потеряна одной из первых. И нахрен там было держать ячейку? Чем они там занимались — собирали данные о новых псевдо-мечетях? Записывали вопли лже-муэдзинов? Печатники были тем самым районом, по которому в первую очередь надо было бы применить тактическое. Если бы в Кремле сидели не хитрожопые долбошлепы, а…

А кто? Да вот я, например, или любой из моей группы. Или тот же Тек-Мак. Со своей убиенной невестой.

— Это личная просьба? И ты думаешь, что я рискну своими людьми, чтобы ее выполнить?

— Да.

— Хорошо, — сказал я. — Давно хотел посмотреть на Мертвецов в деле.

Господи, зачем меня занесло в Самарру?

ФИДЕЛЬ:

Из штаба я поехал домой, проведать дочек и кота. Да и помыться надо было, и в чистое переодеться. Бескудниково оставалось одним из немногих русских анклавов на севере Москвы. Гасты тут были, куда ж без них, но мирные. Или относительно мирные. Или делали вид, что относительно мирные. Во всяком случае ни одной псевдо-мечети тут построено не было. И шахиды подрывались на улицах не так часто, как в других районах. В общем, жить в Бескудниково можно было относительно спокойно. На общем фоне, разумеется.

Я спустился в метро, привычным движением надев респиратор. Без респиратора непривычные к многолетней застоявшейся вони люди начинали блевать желчью прямо на эскалаторе. Эскалаторы, кстати, давно уже не работали, поэтому приходилось спускаться пешком, смахивая с лица пот и слезы из глаз от зловонных и токсичных испарений. Стены тоннеля эскалатора были покрыты зеленоватой слизью и местами паутиной гигантских псевдо-пауков. Псевдо-пауки нападали редко и реальной угрозы не представляли.

Кустарно бронированная электричка прибыла довольно быстро, через полчаса где-то. Я протиснулся в вагон с заваренными бронелистами окнами. Поезд тронулся. Люди в метро старательно избегали встречаться взглядами друг с другом. Каждый третий был с автоматом или ручным пулеметом. Женщины, в основном, обходились холодным оружием. Это было разумно — холодняк в условиях скученности гораздо эффективнее огнестрела.

Мне оставалось проехать всего один перегон, когда началось это — в моем вагоне активизировался шахид-берсерк. Никто не знает природу этого явления, когда вполне себе зачуханный мирный гаст вдруг начинает фонтанировать агрессией, ненавистью и жаждой убивать. Это может случиться в любой момент в любом месте. Чаще всего почему-то в метрополитене.

Я увидел, как будто рябь пошла по воде. Толпа вдруг качнулась, отталкивая от себя чужеродное тело. Тело убийцы. В центре волны оказался молодой и прилично одетый гаст. В руках он держал катану — якобы лучший меч для войны. Клинок уже был покрыт кровью невинных и продолжал прогрызаться сквозь плоть и крики.

Я сделал одно движение, не думая и не рассуждая. Спинной мозг сам рассчитал траекторию, и пуля вошла ровно в центре лба шахид-берсерка. Я тут же, мгновенно и незаметно для постороннего глаза убрал свой глок на место и сделал вид испуганного пассажира, озирающегося вокруг. Поезд в это мгновение остановился и меня вынесло на платформу толпой паникующих горожан. Лишнее уголовное дело мне было ни к чему, и поэтому я тут же бодро зашагал по переходу, потупив очи долу.

Метропоезд стоял на станции, ожидая, пока мусорщики и уборщики вынесут тело и наспех замоют стены от крови и мозгов. Раненных шахид-берсерком пассажиров под руки выводили под руки работники метрополитена.

Внезапно в толпе я поймал внимательный взгляд. Кто-то явно интересовался моей персоной. Кто-то, кого не ввела в панику ни резня катаной, ни грохот моего глока. Я замедлил шаг и сделал вид, что поправляю свой рюкзак. На самом деле я искал источник повышенного внимания к своей плохо пахнущей после недели боев персоне.

Чуйка, и еще раз чуйка! Надо доверять своим инстинктам, надо заставлять работать свой спинной мозг. Я нащупал незаметным движением руки свой нож, потому что два раза подряд глок не прокатит.

В тот момент, когда слежка в мой персональный адрес стала дышать мне буквально в затылок, я как бы споткнулся и оказался за спиной у своего "хвоста". Я прижал лезвие к почке моего соглядатая, и мы вместе ступили на эскалатор.

Передо мной была девочка. На вид лет 16–17.

— Не дергайся, — сказал я. — Просто спокойно иди вниз.

Мы спустились вниз прогулочным шагом, как бы никуда не торопясь.

— Кто ты? — спросил я, стоя с ней возле стенки перехода, как будто дядечка стоит с племянницей и неторопливо разговаривает. — Что тебе от меня надо?

В этот момент я почувствовал, как в бок мне уперся ствол. Реальный такой, 45-го импортного калибра. Я повернул голову и увидел каких-то подростков, в штанах, задница которых болтается чуть не до колен, и в вязаных радужных шапках анашистов.