Олег Быстров - Гренадер

Поручик взял бланк, пробежал глазами: «В связи с изменившейся обстановкой подразделению надлежит срочно вернуться в расположение батальона. Маршрут возвращения: вариант А. Командир Отдельного гренадерского батальона подполковник Осмолов».

Это означало, что в Зноймо их посадят на поезд до Словакии. И дальше обратным путём на Украину.

Чехи, опустив стволы винтовок, растерянно наблюдали, как немцы собирают оружие, строятся в колонну по два. Из-за движущихся фигур появился гауптман, пристально посмотрел в сторону помоста. Саблина он не видел, но думал наверняка о нём. И Саблин думал о немце: «Что ж, Карл, ты прав. Поединок только начинается».

В марте тридцать девятого гитлеровские войска заняли Чехословакию без единого выстрела.

Авангард Третьей гвардейской дивизии в составе двадцать второго пехотного полка двигался ко Львову. Два стрелковых взвода, усиленные танками и отделением гренадеров в качестве разведки, шли впереди боевым дозором. До Золочёва колонна шла быстрым маршем. Дорога здесь была вполне приличная. Построенная ещё во времена австрийского владычества, она и поляками поддерживалась в должном состоянии. Мелькали одноэтажные домишки окраин, утопающие в яблоневых и грушевых садах, резные наличники, палисадники, «журавли» у колодцев.

Здесь обитали в основном украинцы и белорусы, русских они встречали с радостью. Выходили из домов: расшитые воротники, рубахи навыпуск, заправленные в начищенные сапоги шаровары. Снимали шляпы, кланялись. Или приветливо махали этими самыми шляпами русским воинам, женщины в нарядных сарафанах махали платками.

Колонна в три лёгких танка «Витязь» и в четыре трёхосных грузовика «Геркулес», выпущенных «Руссо-Балтом» специально для армии, вошла вглубь городка. Гремя траками, скрипя тормозами и поднимая тучи пыли, машины остановились на центральной площади, среди добротных каменных домов с высокими окнами и черепичными крышами, с лепниной и балконами. Пестрели вывески магазинов на польском и немецком языках. Костёл расположился немного наособицу, и легко угадывалась ратуша.

Но пусто было на площади и на улицах. Не гремели повозки по брусчатке мостовых, не гудели клаксонами авто. Не останавливались на тротуарах степенные паны в обязательных костюмах, при галстуках и с тросточками. Не спешили на рынок и в магазины женщины в расшитых блузах и юбках до пят. Тишина – настороженная, недобрая, угрожающая, как ружейный ствол, мелькнувший между кустов.

Лишь кое-где колыхнётся занавеска в окне, выдавая опасливое любопытство.

С брони танков посыпались пропитанные пылью и запахом солярки гренадеры. Тут же начали разбегаться по периметру площади, поводя стволами автоматов. Из люков высовывались чумазые от машинного масла танкисты, но машины покидать не спешили. Пулемёты на башнях зорко присматривали за окрестностями. Пехотинцы ловко прыгали через борта грузовиков, командиры выставляли боевое охранение. Мы на чужой территории, ребята, не терять бдительности!

Все чувствовали разницу. В Винницу входили, эх, как весело! Никакой стрельбы, наоборот, украинцы встречали русские войска как освободителей, избавителей от опостылевшей польской колонизации. Люди гурьбой валили на улицы. Цветы, улыбки, ладони, протянутые для рукопожатия. Всюду приветливые лица, здравицы на русском и украинском языках.

Немногочисленный польский гарнизон покинул город накануне. Люди в военной форме сели в грузовики немецкого производства, на украинских лошадей, и только пыль взметнулась на дороге, ведущей в «укохани Польска». Вместе с военными укатили и чины городской администрации, наместники и управляющие из Варшавы. Скатертью дорожка! Отряды самообороны, набранные прежней властью в основном из украинцев, распались сами собой. Оборонцы просто разошлись по домам.

Далее на пути полка лежали Проскуров, Волочиск и Тарнополь, и если в Проскурове ещё встречали цветами и улыбками, то от Волочиска начиналась Галиция. Долгое время была она австрийской, позднее – польской. Здесь перемешались русские и украинцы, поляки и евреи, белорусы и немцы. Но ополячивание славян проводилось настойчиво и жёстко: закрывались русские и украинские школы, православные церкви, повсеместно насаждалось всё инородное. Даже газеты издавались исключительно на польском языке. И всё же премьер-министр Колчак считал этот край частью Российской империи. И потому был дан приказ двигаться на запад.

Солдаты чувствовали: они на недружественной территории. И чем глубже продвигался полк в извечно спорные земли, тем отчётливее нарастало напряжение. Галиция затаилась. Галиция насторожилась. В Зборове уже имелась многочисленная польская община, появились немцы. Ни те ни другие не встречали русские танки цветами. Всё чаще попадались польские хутора, притихшие, будто не замечающие движения войск. Лишь изредка выйдет к плетню кто-то серый, безликий, посмотрит из-под шляпы с недобрым прищуром на пылящую колонну да сплюнет под ноги…

Впрочем, сопротивления не оказывали. Не появлялись из-за домишек пригибающиеся фигуры в защитной форме с оружием на изготовку, не звучали команды «К бою!», не взрёвывали моторы, не захлёбывался на чердаке пулемёт, не стреляли из окон и подворотен.

Летняя тишина плыла над полями и перелесками Галиции – сухая и пыльная. Время было здесь подобно стоячей воде, и даже грохот танковых моторов не мог изменить его едва заметного течения.

Колонна стала. Штабс-капитан Столбов, командующий дозором, подозвал командира гренадеров прапорщика Никифорова:

– Не нравится мне эта тишина, господин прапорщик. Или встречали бы хлебом-солью, или уже пальнули б на подходе. Всё понятнее, кто друг, а кто враг. Но краткий привал сделать необходимо. Пусть бойцы пожуют сухой паёк, танкисты зальют воду в радиаторы. Да и осмотримся заодно…

Никифоров был согласен со штабс-капитаном.

Разведданные, доведённые до войск перед наступлением, указывали, что сильных гарнизонов и войсковых соединений противника на территории Волыни, Подолии и Галиции нет. Пограничная стража тоже походила, скорее, на таможенных чиновников, чем на защитников рубежей. И всё же полное отсутствие хоть какой-то реакции на движение войск смущало. Создавалось впечатление, что подразделения Войска Польского получают приказ на отход лишь чуть приблизятся «Витязи» и «Геркулесы» русских.

Столбов закурил папиросу, прищурился от табачного дыма:

– Но для вас у меня есть особое задание. Пока мы здесь оглядимся, сажайте-ка вы своих архангелов на броню одного «Витязя» и прокатитесь километров тридцать. Как раз полпути до Львова. Посмотрите обстановку, доложите по радио. Если что, в бой не вступать, определить силы противника, доложить и ждать подкрепления. Вы, гренадеры, горячие головы. Знаю. Но прошу, даже приказываю, как командир дозора: только разведка.