Олег Быстров - Гренадер

– Второй, ответь первому, – сказал поручик в микрофон.

– Слушаю, первый, – откликнулся командир второго отделения Сыроватко.

– Как только выедем на Пияров, выбирайся с задворок и занимай место в голове колонны. Дистанция пять метров. Я пойду сзади.

– Слушаюсь, ваш-бродь.

Движение проходило в штатном режиме. К счастью, здесь не было трамвайной линии, и скорость удалось набрать приличную, но на перекрёстке с улицей Святого Петра, ведущей к Лычаковскому кладбищу, вновь возникла заминка. Перекрёсток медленно пересекала похоронная процессия: катафалк, запряжённый тройкой лошадей с чёрными плюмажами, и недлинная процессия пеших сопровождающих.

Пришлось тормозить. Остановить траурное шествие поручик не мог. Мало того что сопровождение медиков не афишировалось, так ещё припишут попрание национальных традиций и разжигание религиозной розни. Похороны-то католические. Но и расслабляться гренадер не собирался.

В это время броневик Сыроватко вышел на Пияров. Саблин схватился за трубку уоки-токи и торопливо скомандовал:

– Игнат, обходи нас слева. У перекрёстка разверни машину боком, прикрой колонну.

– Понял, ваш-бродь… – Ответ ещё только отзвучал в наушнике, а мимо уже с рёвом пронёсся «Сокол».

Саблин знал, за рулём сидит Матвей Крюков, водитель отменный. И тот доказал класс: чуть поддал газу, а потом резко тормознул, выворачивая руль. Броневик понесло юзом, разворачивая поперёк движения, но в метре от похоронной процессии тяжёлая машина стала как вкопанная. Боевая рубка крутнулась, шаря стволом «Беркута», амбразуры ощетинились стволами «шестёрок».

Колонна остановилась. Люди в салонах автобусов вытягивали шеи.

Саблинская машина тоже развернулась, прикрывая кортеж: с тыла, но поручик по пояс выбрался в верхний люк и поднёс к глазам бинокль. Чёрт его знает. Эта процессия уж очень удобный камуфляж: для злоумышленников. В катафалке, там действительно гроб с телом покойного или ещё что?

И ведь не подойдёшь, не проверишь! Сопровождающие, все в тёмных то ли плащах, то ли накидках. Под такими удобно спрятать и автомат, и карабин. Не говоря уже о гранате в рукаве…

Саблин пристально всматривался в бредущих людей, не блеснёт ли металлом ствол, не сделает ли кто резкого, опасного движения. Но увидел другое – неприязненные взгляды из-под сведённых бровей. Сжатые губы, застывшие лица.

«Люди! – вдруг захотелось крикнуть Ивану. – Ведь мы везём вам помощь! Врачей, чтоб вас лечили, лекарства, чтоб спасать ваших детей! Что ж вы смотрите волками?! Или верите тем, кто называет нас извергами, упырями, отравителями – одним словом, москалями? Верите тем, кто ради власти готов резать, взрывать, стрелять и жечь? Убивать?»

Процессия прошла. Крик Саблина так и остался у него на губах. И в сердце.

Колонна продолжила движение.

Наконец автобусы прибыли во двор клиники, обширный, обнесённый литой чугунной оградой и с высаженными под ней кустами. Полуторки с инструментами и лекарствами сразу порулили к подсобным помещениям. Автобусы остановились у центрального корпуса. К входу вели ступени, на них выстроилась целая делегация. Действительно, тут приезжим была организована настоящая встреча.

Вперед вышел сухопарый человек в костюме и пенсне. Главный врач, определил про себя Саблин. Человек нервничал и теребил в руках клочок бумаги. «Ну да, речь», – подумал поручик. С обеих сторон от сухопарого стояли люди в белых халатах, у многих в руках цветы, все улыбаются. Совсем с краю расположилась группа девушек в украинских вышиванках и тоже с цветами.

Но больше всего поразило гренадера циклопическое сооружение, установленное невдалеке от места встречи приехавших врачей. Чаша со змеёй, эмблема врачебного искусства с древних времён. Но размеры! Что это были за размеры? Диаметр чаши не меньше трёх метров, а может, и поболее. Крепилась она на стойке не меньше двух метров высотою. Посередине виднелось утолщение, сделанное, скорее всего, для прочности. И стойку, и чашу обвивала змея. Тело её неизвестные умельцы сделали из толстого шланга, раскрасив его под змеиную чешую. А вот голова блестела металлом, добротная такая, с любовью сделанная змеиная голова с круглым глазом и круглым же ртом, что придавало ей слегка удивлённое выражение. Пресмыкающееся красиво изогнулось, рот смотрел прямо в центр чаши. Помимо змеи чаша была перевита гирляндами цветов, что, на взгляд поручика, было полной глупостью.

Иван Ильич даже подошёл поближе, чтобы рассмотреть диковинную конструкцию. Оказалось, чаша установлена на платформе с колёсами. Видимо, её сюда прикатили. Но помимо крепления чаши на площадке платформы имелись баллоны со сжатым газом.

Операция по сопровождению считалась выполненной. Оставалось потолкаться поблизости, послушать приветственные речи и дождаться, пока врачей увезут. Дальше их будет опекать контрразведка, коль в этом возникнет нужда, но Саблин, как человек добросовестный, считал себя сопричастным происходящему, и ещё его заинтересовало, что за газ в баллонах, не отрава ли?

Стоило ему пройтись рядом с платформой туда-сюда, как рядом появились двое. Представились техниками из мастерской при больнице и изобретателями данного чуда. Один, кряжистый и крепкий, в спецовке, испачканной машинным маслом, протянул мозолистую ладонь и назвался Стефаном. Другой, высокий и сутулый, в гимнастёрке под ремнём, приподнял кепку над совершенно лысой головой и представился Николаем.

Саблин подивился, как техникам удалось сотворить такое чудо, похвалил за смекалку. Даже именитый профессор вряд ли встречал когда-нибудь подобное сооружение в честь своего приезда. Техники улыбались, кивали.

– А что за баллоны? – как бы невзначай спросил поручик.

– О, это главный сюрприз! – ещё шире заулыбался Стефан. – Там кислород и метан. В нужный момент змея начнёт извергать из пасти пламя, должное означать пламень жизни и свет знаний. Очень символично!

– А вы клинику не сожжёте, ребята? – спросил Саблин.

– Не извольте беспокоиться, ваш-скобродие! – запротестовал Стефан. – Всё рассчитано! Вот – манометры, вот – регуляторы. Система опробована, и уверяю вас – она не опаснее газовой конфорки на кухне тёти Цили.

Про тётю Цилю, это какая-то местная шутка, догадался Саблин, улыбнувшись «высокоблагородию». Обращение можно простить, ну повысили слегка в звании, для техника простительно. Он хотел было пошутить, что «пасть змеи» больше походит на форсунку, но не стал обижать энтузиастов.

– Удачи, – бросил руку к козырьку.

– Благодарствуем, – осклабился Стефан. Николай вновь приподнял кепку над лысиной. За всё время он не сказал ни слова, и взгляд его показался Ивану каким-то… колючим. Посмотрит – будто гвоздём по стеклу. Неприятный тип. Но это не его дело.