Дмитрий Силлов - Кремль 2222. Петербург

– Бой! Убей его, Ярго! – крикнул одноглазый и неожиданно ловко метнул в меня какой-то шарик. Вот ведь сука какая! Я рефлекторно увернулся, и шарик, еле слышно звякнув, упал на землю. Вот оно как. Маркер. Если б этот колокольчик ударился об меня, ушастый моментом бы сориентировался, где я стою. Впрочем, и так получилось нормально.

Лысый Ярго растопырил лапы и метнулся вперед, на звук. Мне ничего не оставалось, как отпрыгнуть в сторону и уйти в перекат. На мой взгляд, красиво получилось, мягко, почти неслышно, но у слепого урода были свои представления насчет совершенства моих движений. Сориентировался он мгновенно, ударив ногой по тому месту, где я находился долю секунды назад. Костяная шпора распорола землю, прочертив на ней нехилую борозду… и застряла, зацепившись за какой-то корень.

Монстр дернулся, корень лопнул, но я все-таки успел ударить каблуком по голени, как раз над копытом. Голень она кость чувствительная для любой живой твари, у которой таковая имеется.

По ощущениям будто в стальную балку ботинком саданул, аж голеностоп онемел слегка. Человек бы мигом от такого удара на пятую точку грохнулся, а лысому подсвечнику хоть бы хны. Только складка на башке чуть расширилась, и из нее раздалось леденящее кровь шипение.

Ага, не нравится!

Однако злорадствовал я рано. Все-таки многосуставная конечность есть оружие непривычное, прежде всего – для противника. То есть, для меня.

Когтистый кулак прилетел откуда-то сбоку. Я попытался увернуться, уловив боковым зрением смазанную тень, но получилось это у меня неважно…

Удар был тупым, будто киянкой по черепу съездили. Меня снесло с места, как пушинку, – от такого удара по черепу устоять сложно. Попади лысый на три пальца пониже, в висок, – и всё, считай отходился один снайпер по параллельным мирам. Но, видимо, мой пинок по голени его слегка дезориентировал, вот и попал он по верхней части черепа.

Как шея выдержала эдакую затрещину – не знаю, видать, накачалась за столько лет, таская мою дурную голову. Но выдержала, только все мышцы ее заныли разом, словно канаты под непомерной нагрузкой. И, конечно, в башке загудело мама не горюй, и перед глазами всё поплыло, как положено при хорошем нокдауне. Но утоптанная площадка не ринг, и за десять секунд, при спортивных нокдаунах положенных, лысый Ярго меня запросто раздергает на антрекоты. Так что, несмотря на колокольный гул в голове и расплывчатую картину мира, я бросился в единственном направлении, куда в подобной ситуации имеет смысл бросаться, – в ноги мутанту, прям под его копыта.

Я не ошибся. Видимо, мой противник привык, что охваченные ужасом жертвы пытаются убежать от него, а не наоборот. Вследствие чего у Ярго возник секундный когнитивный диссонанс. Иными словами, подвис он немного, и даже слегка попятился – мало ли на что способен этот ненормальный, у которого после удара по кумполу наверняка мозги съехали набекрень.

Он был недалек от истины. Сейчас я вообще окружающую реальность воспринимал словно в тумане, в котором напрочь утонули страх, инстинкт самосохранения, трезвый расчет и прочие полезные рефлексы. Хотелось мне сейчас только одного – рвать этого гада, а дальше хоть трава не расти. Иными словами, разозлил он меня сильно. Не люблю я, когда мне стучат в череп всякие уроды, причем так больно. И ради праведной мести готов на многое.

Ярго махнул лапой с растопыренными когтями – видать, решил, что со мной надежнее не боксировать на потеху публике, а сразу переходить к расчлененке. Но сделал он это как-то неуверенно, будто все еще пребывал в раздумьях насчет способов моего уничтожения. А вот это он зря. В скоротечном ближнем бою думать вредно, в нем действовать надо. Думать же полезно до него – на тренировках, например, – и после него. Если, конечно, останется чем думать.

Вот я и поднырнул, не долго думая, под летящую лапу, ухватился за нее, дернул вперед, вытягивая, после чего крутанулся на месте, выворачивая жилистую конечность так, чтобы она оказалась у меня под мышкой.

Излишне говорить, что лысый не ожидал от меня такого пируэта. Я и сам не думал, что получится, – все-таки здоровущий мутант это не спарринг-партнер, с которым ты на ринге хитрые связки отрабатываешь. И та, которая у меня вылетела сейчас на рефлексах, по идее, сложная штука, из тех, что получаются далеко не всегда. Но после удара в череп организм порой способен на чудеса, одно из которых, например, сейчас получилось – поймать огромного, четырехлапого, копытного мутанта на локтевой захват, за которым следует простое движение: руки резко вверх, а центр тяжести – вниз.

Был бы это хороший человек, намеревающийся просто набить мне морду, я б, честное слово, только дал боль, положил неразумного на землю и слегка придержал, чтоб он остыл маленько. Но лысый имел точную установку убить меня, поэтому я не церемонился.

Послышался хруст, будто кто сухую ветку об колено сломал. А следом взвыл Ярго, да так, будто у меня над ухом кто-то армейскую сирену врубил. Мать твою, сволочь горластая! Хотя понять мутанта можно – сломанный сустав это очень больно.

Его растопыренная лапа повисла плетью, но в мою сторону летели еще две. Так раздосадованный дачник убивает назойливого комара. Хлоп меж ладонями, и от того мокрое место. Но я ж не тупое насекомое, к тому же от вопля лысого у меня в голове даже немного прояснилось. Гудеть она не перестала, но туман перед глазами стал немного прозрачнее, и осознание того, что сейчас будет, пришло неожиданно четко. Практически одновременно вместе с нестандартным решением проблемы.

Сломанная конечность мута все еще безвольно лежала у меня в руках, словно дохлая, изломанная змея, только скрюченные пальцы с раздвоенными когтями судорожно сокращались. И тогда я, совершенно неожиданно для себя, вскинул вверх эту искалеченную лапу, при этом одновременно приседая.

Хлоп! Смачный удар ладони об ладонь, хруст ломаемых костей и новый крик боли слились в один звук. Ярго орал, явно боясь разлепить огромные лапы, между которыми торчали скрюченные, изломанные пальцы. А еще оттуда толчками брызгала зеленоватая кровь – похоже, мутант не только расплющил себе кисть сломанной руки, но и серьезно повредил нежные ладони двух других о собственные сломанные кости.

Но я прекрасно помнил о том, что любая, даже очень сильная боль имеет свойство притупляться, а на ее место приходит ярость. Поэтому стоило поторопиться, дабы закрепить успех.

Ну, я и закрепил, не долго думая со всей дури саданув каблуком по той же самой голени. Два раза по одному и тому же месту – что в драке может быть хуже? Ну разве что выбитый глаз или разбитые в кашу гениталии.

В ноге Ярго хрустнуло, похоже, треснула кость. Мутант захлебнулся собственным криком, вздрогнул всем телом – и медленно завалился на бок. Всё. Болевой шок. Как при обычном боксерском нокауте, мозг просто отключил тело, как предохранитель вырубает сложный прибор при перегрузке, дабы тот не сгорел к чертям крысособачьим.