Мэтью Мэзер - Кибершторм

Но дело было не только в этом.

Еще несколько дней назад мы плыли по течению. Люди обходились тем, что удавалось найти, – остатками еды, чистой одежды, постельного белья и одеял. Однако все ресурсы подошли к концу – одежда, белье и одеяла стали грязными и завшивленными, а последние остатки продуктов в квартирах исчезли.

Что более важно, наш метод добычи питьевой воды из снега хорошо работал в первую неделю, неплохо – во вторую, а на третью дела уже были безнадежны. Бочки и контейнеры для воды, так же как и снег, стали грязными.

Первоначально мы посадили людей, вернувшихся с Пенсильванского вокзала, в карантин, однако после поимки банды Пола о правильном намерении забыли. К тому моменту мы – шестеро – держали на мушке почти тридцать человек, да и как определишь, есть у кого-то холера или нет. Все так или иначе чем-то болели, а у большинства начался понос от грязной воды.

Туалеты на пятом этаже вызывали уже не просто отвращение. Люди ходили из одной квартиры в другую в поисках места почище, и очень быстро каждая становилась такой же грязной, как и остальные.

А на втором этаже лежали девять трупов. Я чувствовал себя виноватым в гибели этих людей, мысль о них не давала мне покоя. Мы открыли окна, превратив квартиру-морг в мясохранилище. Я надеялся, что падальщики туда не заберутся – ни люди, ни животные.

Хотя правительственные радиостанции продолжали настаивать на том, что подача воды и электроэнергии скоро будет восстановлена, надежда быстро испарялась в холодном зимнем воздухе. Их пустые заклинания звучали как издевательство. «Электричество скоро будет, оставайтесь в теплом, безопасном месте!» – шутили мы друг с другом при встрече.

Хотя нам было не до шуток.

Мы дошли до парковки.

– Вот она, – радостно сказал Чак, указывая вверх, на свою машину.

Я впервые за много дней видел его таким возбужденным.

По Вестсайдскому шоссе из центра с грохотом проехала армейская колонна. Если раньше присутствие военных успокаивало, то теперь начинало злить.

Что они тут делают, черт побери? Почему не помогают нам?

По сети расходились слухи о том, что авиация доставляет припасы, однако я уже ни во что не верил.

Я поднял глаза на пикап Чака. Теперь такая высота – примерно пятьдесят футов – оказалась нам на пользу: с машин на нижних уровнях сняли аккумуляторы и вообще все мало-мальски полезное, а фургон еще выглядел целым.

– Думаешь, удастся подцепить к нему лебедку?

Перед машиной находилась платформа рекламного щита, прикрепленного к зданию.

– Твоя лебедка рассчитана на двадцать тысяч фунтов, так?

– У троса диаметром полдюйма предел прочности – двадцать пять тысяч фунтов. С моей малышки я снял все лишнее, чтобы улучшить расход топлива, – заметил Чак, считая в уме, – но все равно вместе с защитой днища она должна весить тысяч семь.

– Рискованное дело.

В нашей компании был только один инженер – я, и, по моим подсчетам, стаскивая машину с этажа, мы уменьшим размах колебаний, если будем подтягивать ее на лебедке.

– Значит, Винс согласился стать ковбоем на этом родео? – спросил Чак, качая головой, когда мы проходили под щитом.

Для успешного осуществления операции было бы лучше, если бы лебедкой управляли из машины. Мы могли бы запустить лебедку и оставить так, без водителя, однако возникал риск, что она сломается. Лично я бы не рискнул, однако Винс больше доверял моим расчетам, чем я сам.

– Согласился – в обмен на то, что мы доставим его к родителям, которые живут рядом с Манассасом. А мы все равно едем примерно в ту же сторону.

Не отрывая взгляда от машины, Чак стал составлять план.

– Сегодня снова пойдешь за продуктами, а я начну паковать все снаряжение, которое мы сможем унести.

Я вытащил смартфон. Мы до сих пор были в сети – даже здесь. Винс уже работал на новом ноутбуке, однако тысячи утраченных фотографий возместить было невозможно.

Я как раз начал писать Винсу, когда рядом с его именем появился значок входящего сообщения.

– Нам понадобится много воды, – продолжал Чак, – и…

– Завтра утром с обращением к народу выступит президент, – сказал я, читая с экрана телефона. – Обращение будут передавать по всем радиостанциям. Нам объяснят, что происходит.

Чак медленно выдохнул.

– Наконец-то.

Я убрал телефон.

– Если эта штука с пикапом не сработает, угоним что-нибудь с улицы. Нужно выбираться отсюда.

– Конечно, нужно, но самый верный вариант добраться до Шенандоа – поехать на моей малышке.

Над головами раздался низкий гул, и мы отошли от парковки, чтобы взглянуть на небо. Шум постепенно нарастал, и в конце концов перед нами возник военный самолет, летящий над верхушками зданий. Из грузового люка выпал большой поддон, над ним раскрылся парашют.

– Припасы сбрасывают! – закричал Чак и поспешил по снегу в сторону Девятой авеню.

За углом нас встретила сюрреалистическая картина – длинная череда ящиков, медленно спускающихся на парашютах. Вдали гудели десятки самолетов, разбрасывавших груз в разных частях города.

Я завороженно следил за ними.

– Не знаю, радоваться или бояться…

Один ящик рухнул рядом на снег недалеко от нас, и откуда ни возьмись к нему побежали десятки людей.

– Идем, – кивнул мне Чак, – посмотрим, чем там можно поживиться.

И побежал к толпе, размахивая винтовкой.

Покачав головой, я последовал за ним.

– Ты знал, что человек – единственный вид животных, у которого три вида вшей?

– Нет, не знал, – ответил я, почесав сначала голову, затем плечо.

Винс внимательно разглядывал свой свитер.

– Да, пару недель назад я смотрел передачу на канале «Дискавери».

Мы собрали всех в коридоре, чтобы послушать речь президента, запланированную на десять утра. В коридоре потеплело. По вечерам мы отключали керосиновый обогреватель – было слишком опасно оставлять его работающим на ночь.

Двадцать семь человек в коридоре, а также Ирина и Александр, охраняющие пятерых пленников в своей квартире. В здании тридцать четыре души, причем все на шестом этаже – и еще девять трупов на втором.

Бородины сами предложили посадить банду Пола в своей спальне. Лорен хотела, чтобы мы держали их подальше от детей, однако распылять силы было непрактично, да и небезопасно. Мы отказались от обороны входа и лестницы и сосредоточились на охране забаррикадированного коридора.

Ирина успокоила Лорен, сказала, что если дверь в их спальню откроется, они сразу начнут стрелять, и что через пару дней пленники ослабеют настолько, что уже не смогут напасть.

– Головная вошь и лобковая – они не такие уж вредные, – продолжал Винс, – а вот платяные… – Он пристально вгляделся в свой свитер, подцепил что-то и показал мне. – Вот это настоящие гады. – Он раздавил вошь пальцами.