Роман Злотников - И пришел многоликий...

Переговоры на Келенье прошли успешно. Зная взаимоотношения в среде келенийских ученых, монах был готов как минимум к одному крупному публичному скандалу. Но, к его удивлению, все прошло на редкость благополучно и даже чинно. Присутствие на переговорах министра научных исследований (стандартный повод для скандала в ЛЮБОЙ научной тусовке) спровоцировало лишь вяло текущую перебранку по поводу несправедливого распределения кредитов и грантов. Впрочем, она довольно быстро сошла на нет. И все остальное время собеседники демонстрировали редкое единодушие. Это настолько не соответствовало ожиданиям брата Томила, что он не удержался и, рискуя уже не столько своей репутацией, сколько репутацией Престола Святого Петра (ибо, как гласит пословица, «Все ведомо лишь Богу на небесах да Папе на земле»), пустился в осторожные расспросы. Все выяснилось в первые же пять минут. Один из ведущих профессоров столичного университета, мужчина пожилого возраста и весьма благообразной внешности, которую портили лишь заметные мешки под глазами да крупный мясистый нос, цветом и формой намекавший на некий порок, заметив удивление монаха подобным развитием событий, развел руками и заявил:

— А чего вы еще хотели? Мистер Корн дал понять, что лично заинтересован в успехе экспедиции.

— Мистер Корн?!

Профессор, которому уже изрядно обрыдла постная сдержанность нынешнего собрания, окинул монаха таким снисходительным взглядом, как будто подобное незнание с головой выдавало его умственную неполноценность, и нехотя пояснил:

— Пожертвования мистера Корна составляют добрую половину фондов всех местных университетов.

Монах медленно кивнул. Это все объясняло. Но где и когда аббат успел заручиться столь влиятельной поддержкой? Впрочем, это могло произойти еще до начала путешествия.

— А кто такой мистер Корн?

Профессор изобразил на лице гримасу, которую с одинаковым успехом можно было посчитать досадой, раздражением и недоумением.

— А черт его знает. Говорят, он не особо любит показывать себя публике. Его пожертвования поступают через какой-то Нью-Вашингтонский банк, — профессор хмыкнул, — оно и к лучшему. А то мы уже устали от людей, которые, внеся пару кредитов, потом мозолят всем глаза с экранов, громко именуя себя Попечителями университета.

Монах тут же сделал стойку. После сытного обеда, состоявшегося в банкетном зале ресторана академии, брат Томил, сославшись на легкое недомогание, отказался от традиционной для всех высокопоставленных гостей Келеньи экскурсии в Народный парк, разбитый на том месте, где двести лет назад Лул Каярга, титан мысли, отец народной демократии и непримиримый борец за национальную независимость, впервые зачитал народу Келеньи принятую парламентом Декларацию о Национальном суверенитете. Укрывшись в номере, брат Томил запустил компьютер, а также сделал запрос в Священную канцелярию, воспользовавшись личным кодом особой срочности.

За пару часов поисковый робот выдал ему о мистере Корне столько информации, что пришлось слегка видоизменить программу, чтобы суметь за относительно короткое время превратить этот ворох сведений во что-то более-менее систематизированное. Но полученная информация практически ничего не прояснила. То, что мистер Корн был ОЧЕНЬ влиятельной фигурой, брат Томил понял сразу (хотя он и не предполагал, что тот окажется НАСТОЛЬКО влиятельным), но во всем этом водопаде информации не удалось отыскать даже намека на то, в чем столь влиятельный человек, как мистер Корн, видел свой интерес от планируемой экспедиции, и хотя бы на то, каким образом провинциальный аббат сумел добраться до такого человека.

Распечатка, пришедшая из Священной канцелярии и занявшая почти сорок страниц убористого текста, также не прояснила ситуацию. К его немалому удивлению, она оказалась почти точной копией итога работы поискового робота, но отчего-то не содержала таких элементарных сведений, как дата и место рождения, генеалогическая карта или идентификационный генетический код. Этот факт навевал определенные мысли. Если в архивах Престола Святого Петра отсутствуют самые элементарные сведения о человеке, который уже обращал на себя внимание Наместника Господня и его старательных слуг (а в этом сомневаться не приходилось, ибо в противном случае досье просто отсутствовало бы в архивах), значит, влияние мистера Корна простиралось до самого подножия Святого престола. А это могло означать, что именно заинтересованность мистера Корна и послужила причиной затруднений кардинала. Впрочем, пока все это были только предположения, хотя и очень похожие на правду.

Вечером, на торжественном приеме в парадном зале Академии наук Келеньи, устроенном по случаю их прибытия (хотя брат Томил подозревал, что дело не столько в этом, просто министр научных исследований воспользовался удачным поводом продемонстрировать общественности свое собственное умение держать в руках сварливую толпу келенийских ученых), монах подошел к аббату. Тот вежливо выслушивал великие мысли очередного ученого мужа, которому наконец-то посчастливилось наткнуться на человека, способного хотя бы пять минут слушать собеседника, не раскрывая рта (подвиг для коренного келенийца абсолютно невозможный). Заметив приближающегося брата Томила, аббат Ноэль парой фраз изящно закруглил разговор и, оставив собеседника, двинулся навстречу.

— Вы чем-то озабочены, друг мой?

— Озабочен? — Брат Томил растянул губы в тонкой улыбке. — Отнюдь, скорее удивлен. — Улыбка монаха стала двусмысленной. После некоторого размышления брат Томил решил рискнуть и попробовать действовать напрямую, в лоб. Даже если он и не получит ответа, то реакция на прямой вопрос может многое рассказать внимательному взгляду.

— И чем же?

— Той сноровкой в обращении с людьми, которую вы продемонстрировали. — Он сделал короткую паузу, намекая, что имеет в виду не только переговоры, которые аббат провел на Келенье, но и, скажем так, некоторые другие моменты, ставшие ему известными.

В уголках губ аббата проскользнула едва заметная улыбка, которую можно было расценить и как легкую насмешку, и, разведя руки в смущенном жесте, за которым брат Томил явственно разглядел легкую иронию, он произнес:

— Вы знаете, провинциальные аббатства имеют довольно скудный доход, и таким, как я, приходится изворачиваться, чтобы выбить у сильных мира сего столь необходимое для подобных бедных обителей агнцев господних вспомоществование. Тут поневоле приобретаешь необходимую сноровку.

Брат Томил снова натянуто улыбнулся:

— Но не всякий провинциальный аббат имеет таких знакомых, как мистер Корн.

Глаза аббата на мгновение вспыхнули, но эта вспышка была столь кратковременной, что монаху даже почудилось, будто это только плод его воображения. Однако последовавшие затем слова расставили все на свои места: