Эдуард Тополь - Астро. Любовник Кассиопеи

Тем не менее мне уже было не до смеха. К тому же с высоты своего трехметрового роста она чем-то вроде ковбойского кнута презрительно ткнула меня в плечо.

— Встань! — произнесла она странным, словно через консервную банку, голосом.

Я встал и выпрямился, но она все равно была выше меня на метр, а то и больше. Такой сюр был со мной только однажды, в Барселоне. Получив на «Кеннеди» трехсуточный отпуск, я, конечно, до ночи зависал с приятелями в барселонских барах и только глубоко за полночь и весьма под шофе мы нырнули в первый попавшийся отель. Там мы плюхнулись в койки, а утром я по морской привычке проснулся ровно в 6.30 и пошел, а точнее, почти вслепую побрел по гостиничному коридору в поисках минеральной воды или кофе. Первая встречная двухметроворостая дива меня, помню, вовсе не удивила, вторая заинтересовала, но когда мимо меня прошли сразу четыре марсианки ростом два метра двадцать, да еще в коротеньких шортах, мне стало не по себе. Нет, карликом я никогда не был, но все-таки… Тут — следом за этими марсианками — я вошел в гостиничный ресторан и оторопело захлопал глазами. Куда я попал? Это сон или я спьяну действительно влетел на другую планету? Почему у стойки со шведским столом стоит дюжина разноцветных гулливерш — белых, черных и даже желтых с раскосыми японскими или китайскими глазами? А еще полсотни таких же высоченных цапель сидят за столиками и с удивлением пялятся на меня, пигмея?

Не буду вас мучить так, как измучился в то утро я, пока не выяснилось, что мы угодили в отель, целиком оккупированный международным турниром женских баскетбольных команд. А нас, американских моряков, пустили в этот жирафник (по аналогии с курятником) просто с перепугу, поскольку мы спьяну пригрозили администратору «вызвать огонь на себя», то есть немедленно разбомбить Барселону из всех ракетных установок «Джона Кеннеди». Конечно, то была шутка, но где вы видели испанцев, понимающих юмор? По-моему, последним был Сервантес, да и тот, я читал, был мароном…

Но сейчас не до юмора было мне самому.

FSH-77427 смотрела на меня сверху вниз так, как какая-нибудь косуля на водопое разглядывает лягушонка, выпрыгнувшего из воды прямо к ее ногам. Не то чтобы презрительно, но с высокомерным любопытством натуралистки.

— Так это ты прилетел на монгольфьере? — металлически произнесла она. — Смело, смело…

Честно говоря, я не сразу понял, что она сказала. И только когда заметил на ее шее тонкую ленточку с крохотным брелоком, понял, что это, скорее всего, миниатюрный чип/трансформатор, преобразующий ее голос (или мысли?) в английскую речь, а слова или фразы она, вероятно, черпает из какого-то энциклопедического словаря или Википедии. Только там воздушный шар могут именовать по имени его изобретателей братьев Монгольфье…

— Ну? Как тебя звать? — требовательно продолжала FSH-77427.

— Стив Виндсор.

— Стивиндсор? — переспросила она, не уловив цезуры между двумя моими словами.

— Нет. Стив Виндсор. Или просто Стив.

Она нахмурилась:

— Не понимаю. Стивиндсор или Простостив?

— Стив. Стив… — я сделал паузу. — И всё. Стив.

— Ладно. Стив так Стив. Коротко и ясно.

Тут она посмотрела вверх на все еще висевшую в воздухе эскадрилью моих захватчиков в черных рогатых шлемах и зеленых комбинезонах и отмахнулась от них небрежным жестом типа «убирайтесь».

И хотя вслух это «убирайтесь» не было произнесено, эти жуки-рогоносцы как по команде взяли «на левое крыло» и в крутом вираже бесшумно свалили в сторону «Мемориала Колизей».

Рукой в рыцарской перчатке (не знаю, латексной или настоящей) FSH-77427 поправила тонкий прозрачный катетер, спускавшийся из-за ее уха к носу, и шумно не то понюхала его, не то вдохнула идущую из него воздушную (или наркотическую) смесь.

— Так… — сказала она после этого. — Ты разведчик? Ты знаешь, что будешь аннигилирован?

— Я не разведчик.

— А кто?

— Ты можешь меня аннигилировать, но отпусти мою дочь.

Она удивленно откинулась корпусом, словно хотела рассмотреть меня целиком и получше.

— Ты готов умереть из-за дочки?

— Да.

— Но почему?

Мне показалось, что ее искреннему удивлению нет предела.

Так же, как моему удивлению ее удивлению.

— Потому что это моя дочь, я люблю ее.

— Луублю? — переспросила она так, словно пробовала это слова на язык, как иностранное. — Что такое «луублю»?

Тут я снова вспомнил Метерлинка. И — похолодел. Потому что — по Метерлинку — такого понятия, как любовь, у пчел не существует. Пчелиная матка откладывает тысячи яиц, из них рождаются тысячи пчел и трутней, которые в определенную пору по какому-то определенному сигналу безжалостно уничтожают не только друг друга, но даже «родную» царицу-матку…

И если «H-1» — это улей, а FSH-77427 — царица-матка, то объяснять ей, что такое любовь, совершенно бессмысленно.

— Ну? — требовательно сказала она. — «Лублю» — это пароль? Я посмотрела сто сорок ваших фильмов и телесериалов, и в каждом вы говорите «лублютебя», а потом трогаете друг друга губами и совокупляетесь.

«Гм, — подумал я. — Неужели в Википедии или хотя бы в энциклопедии “Британика” нет объяснения фразе “люблю тебя”? Ведь для робота или инопланетянина слова “ялюблютебя” могут действительно звучать как пароль для вступления в интимную близость…»

И новая догадка озарила мой мозг.

— Так это… Ты потому сюда прилетела?! — вдруг выпалил я.

— Ого! — удивилась она. — А ты умный! Это интересно…

Господи! Неужели я угадал? Неужели, насмотревшись наших любовных сериалов, она прилетела сюда только для того, чтобы…

Додумать эту мысль я не успел, потому что эта великанша неожиданно наклонилась ко мне, как цапля, и губами потянулась к моим губам.

Я отпрянул. Целовать это чудище, уничтожившее половину Л-А и напустившее на нас летающую орду убийц пострашней исламских террористов?

— Ну? В чем дело? — нетерпеливо спросила она, не разгибаясь и заглядывая мне в глаза.

Я оглянулся по сторонам. Только теперь я обратил внимание на то, что на высоте двухсот метров над землей мы стоим на выдвижном, типа балкона, капитанском мостике, совершенно пустом, открытом со всех сторон и без всяких перил и леерных ограждений. Не думаю, что даже Ромео стал бы в таких условиях рассказывать Джульетте, что такое любовь. К тому же вокруг была вовсе не Верона, а пустые Голливудские холмы с исчезнувшими после аннигиляции киностудиями и виллами бывшего Сансет-бульвара и Беверли-Хиллз.

— Подожди, — решился я. — Ты хочешь знать, что такое любовь?

— Да.

— И для этого ты сюда прилетела?

— Нет, — она выпрямилась и усмехнулась, снова надменно поглядев на меня сверху вниз. — У нас другая миссия. Но… Ты сказал «люблю» — что это значит?