Владимир Свержин - Трактир «Разбитые надежды»

— Не торопись, — посоветовал Красный. — Пусть руки отойдут от веревок. Разомни запястья. — Слова звучали сочувственно и доброжелательно, но Лешага заскрипел зубами от негодования. Уже много лет никто не разговаривал с ним в подобном тоне. Он сбросил пятнистую куртку, и в тот момент, когда со стороны казалось, что та вот-вот упадет на пол, Леха развернулся, швыряя ее в лицо противнику. Старый Бирюк учил: в поединке есть лишь одно правило — выживи и победи, все, что может помешать этому — уловки врага. Атака последовала незамедлительно. Но оказалась столь же безуспешной, как первая.

— Ты скосил глаза перед броском, — объяснил Настоятель. — Не позволяй противнику читать свои замыслы, — с видом мудрого учителя прокомментировал он, танцующим движением обходя Лешагу, перехватывая инициативу и рассекая вдоль рукав его рубахи. Леха крутанулся, пытаясь воткнуть нож в бок противнику. Не получилось. Тот словно перетек, огибая вооруженную руку соперника, и располосовал второй рукав.

— Неплохая скорость, но все та же стандартная ошибка. Твоя голова участвует в бою, руководя движениями рук. А ей надлежит бороться с моей головой, тело само должно знать, что делать. Запомни, руками и ногами управляет спинной мозг. Давай, мальчик, удиви меня чем-то новым.

Красный провел секущий удар в район горла, совершенно не вяжущийся с доброжелательным тоном. Но ученик Старого Бирюка был настороже, легко ушел вниз под бьющую руку, намереваясь контратаковать, но едва успел уклониться от летящей по дуге вниз холодной стали.

— А вот это уже было совсем неплохо. Еще года два тренировок, и у тебя появится шанс на успех. Дерзайте, юноша!

Лехе казалось, что в жизни его не было человека, которого бы он ненавидел так, как этого верзилу, лениво рассуждающего о тонкостях боевых искусств. Это со стороны могло показаться, что любезный и терпеливый учитель просто занимается с нерадивым учеником, Лешага же отлично понимал, что Настоятель изводит его, стараясь заставить поддаться эмоциям, почувствовать себя ничтожеством, способным лишь забавлять Мастера, и только тогда, достигнув цели, атаковать без опаски. Красный уже разок попробовал, и хотя эта попытка не принесла ему успеха, он испытал скорость его реакции и уровень владения оружием. И то, и другое показалось ему достаточным, чтобы продолжать «миролюбивую беседу».

«Забудь о враге, — откуда-то из памяти всплыла фраза учителя. — Его нет, он лишь видимость, лишь твои представления о нем. Просто делай свое дело.

— Но как же забыть? Ведь на самом деле он есть, — упрямился в ту пору мальчишка.

— Ты ощущаешь ветер?

— Конечно.

— А если закроешь дверь? Укроешься в доме?

— Нет, — с сомнением отвечал юнец, чувствуя в вопросе подвох.

— Так и здесь. Ты не борешься с ветром. Только в твоем глупом, обидчивом мозгу ветер представляется врагом. Делай свое дело. Не борись, ты ничего не докажешь ветру».

Острие клинка противника черкнуло его по груди, распоров ткань рубахи. Леха заученным движением отпрянул, поворачиваясь, едва сталь прикоснулась к коже, и ударил в ответ рубящим по предплечью. На руке Настоятеля свежей кровью заалела глубокая царапина. Но тот не обратил внимания, хотя… Бывшему стражу показалось, что враг пустился на очередную хитрость. Лешага отпрянул и начал кружить, медленно переступая, словно прощупывая взглядом противника.

Красный почему-то не слишком реагировал на эти движения, он постоянно смещался, но внимание его было приковано к располосованной на груди Лехиной одежде. Тот сделал чуть заметное движение левым плечом и атаковал правой, в последний момент перекидывая нож в левую руку. Отец Настоятель отпрянул.

— Стой. Откуда у тебя это?

— Что? — не понял Леха.

— Этот медальон у тебя на груди? Тоже снял с трупа?

— Не твое дело!

— Мое. Ну же, отвечай!

— Этот медальон дал мне мой учитель.

— Ты ученик Бирюка? Он жив?!

— Семь лет назад был.

Верзила крутанул нож между пальцами.

— Как интересно. Тогда он наверняка рассказывал обо мне. Я — Сохатый.

— Нет, — отрезал воин.

— Не может быть! Мы были… — Настоятель на мгновение смолк, — приятелями. Близкими приятелями.

Лехе вспомнился день, когда он задал тот вопрос, судя по реакции учителя, очень глупый. В то время они с Бурым отрабатывали технику рукопашного боя, тут в одиночку не слишком преуспеешь. Тогда-то детское любопытство и дернуло его за язык.

— А у тебя тоже был напарник? — спросил он наставника.

— Он погиб, — буркнул Старый Бирюк. — И ты сдохнешь, если будешь двигаться, точно кочерга на клешнях. Нападайте оба, коряги ходячие!

Через три дня они с Бурым смогли подниматься с лежанок, едва не на карачках доползать к выходу из хижины.

— У Старого Бирюка не было приятелей. Лишь побратим. Но он мертв. Старый Бирюк сказал…

Атака Настоятеля была стремительной.

Марат ликовал. Еще несколько дней тому назад, когда он увидел Лешагу и попытался выпалить по нему из стрелялки, руки словно окостенели, и он готов был поклясться, что даже чешуя встала дыбом. А тут на его личном боевом счету за столь короткое время появился один уничтоженный противник и один пленный. А уж хитрой выходкой в коридоре он и вовсе был горд, не терпелось похвалиться своими достижениями перед наставником, как только освободит его. В удаче юнец уже не сомневался. Оставалась одна малость: придумать, как.

— А ну-ка, что тут у тебя?! — как можно более устрашающе процедил он, указывая пленнику на трубы.

— Перископы, — не думая таиться, ответил тот. Он мог бы назвать какой угодно термин на эту букву или на любую другую. Чешуйчатый бы все равно не понял.

— Да ты что, белены объелся?! — подражая тону Лешаги, рявкнул герой-недоучка. Это была его личная месть за «перископ». Он не ведал, что такое белена, и был уверен, что противник знает о ней не более него. — Мозги мне пудрить будешь?! — еще в детстве драконид мечтал произнести эту грозную фразу в подобающей обстановке, и вот, наконец, представился достойный случай. — Прикрой рот и сиди тихо, как мышь под веником! — он ткнул человека в маске стволом под ребра. — Марш в угол!

Смиренный брат отступил безропотно, все еще пытаясь сообразить, что за страшилище забрело к нему, и почему оно разговаривает человеческим голосом.

Продолжая угрожать бестолково выставленным в сторону монаха автоматом, чешуйчатый глянул в одну из труб и обмер. Лес обрывался перед ним. Внизу широкой лентой тянулась неведомо куда неведомо какая река. Поперек реки был установлен целый ряд колес, вращаемых неуемным течением. Возле колес караулили полтора десятка братьев с автоматами на изготовку. Марат глянул в следующую трубу, его физиономия тут же скривилась.