Владимир Свержин - Трактир «Разбитые надежды»

— Спасибо, Усач. Ну, давай, нужно спешить.

Темные густые брови Нуралиева сошлись на переносице. Не зря учили на курсе тактики, что если наступление развивается так, как задумали в вашем штабе, то впереди ожидает засада.

— Не впереди, — мотнул головой Лешага. — Сзади.

— С тыла, — поправил лейтенант. — Но это сейчас не важно. Значит, вражеская разведка сработала лучше, чем мы ожидали, — он задумчиво поглядел в небо. Сегодня, точно в насмешку, оно было синим и ласковым, с редкими пуховыми клочьями облаков.

— Значит, они хотят ударить в момент нашей атаки. Разумно, что и говорить. Ты можешь указать на карте, где они находятся? — лейтенант вытащил из-за голенища сапога исчерченный свиток.

— Это что? — разглядывая странный рисунок, спросил ученик Старого Бирюка.

— Чего непонятного? Карта. Я сам нарисовал. Вот здесь, — офицер ткнул пальцем в странную загогулину с закорючками, слабо напоминавшими деревья. Около закорюк стояли цифирки. — Здесь лес, тут находимся мы.

— А что за цифры?

— Не обращай внимания, это примерная толщина деревьев, их высота и расстояние между стволами, так, для себя заметки. Вот это — холмы, в долине между которыми идет бой. А где та колонна, что вы видели?

Лешага глянул на округу верхним зрением. Всадники по-прежнему находились в узкой лощине, но уже не двигались, просто стояли и ждали. Прикрыв глаза, он попытался наложить увиденное на рисунок.

— Вот здесь, вот, — Леха ткнул пальцем в длинные параллельные линии.

— Нда-а, — протянул Нуралиев. — Я бы тоже там засаду разместил. Вероятно, раньше это было русло какой-то реки, может, притока Серой Воды. А знаешь что? — на губах лейтенанта появилась хитрая улыбка. — Давай им дадим то, чего они так ждут.

— Это ты о чем? — мгновенно отозвался Леха. Одного эксперимента на сегодня ему хватило с головой.

— Пока засадный полк не двигается, ждет нашего появления. Через некоторое время они начнут беспокоиться, куда мы подевались. А что, если не заставлять их ждать? Я с частью отряда займу позицию здесь, на высоком берегу, у выхода из лощины. А ты со второй частью покажешься впереди, изобразив атаку. Заметив вас, колонна начнет движение. Здесь нужно действовать быстро, занять лес на том берегу, развернуться и зажать людожогов в огненном мешке. Если справишься, мы тут никого живьем не выпустим.

— Да, пожалуй, что и справлюсь, — глядя на карту, все более обретавшую черты знакомой местности, задумчиво ответил Лешага.

Черный, радовавшийся тому, что его могучий хозяин летал, как птица по небу, а теперь вновь здесь, со своей Стаей, требовательно просунул голову под руку Лешаги.

— Слушай, — тот поглядел на лейтенанта. — А если хитрее? Я, конечно, появлюсь в лесу, наших разверну — это понятно. Давай-ка мы людожогов да на своих же и погоним.

— Как же мы их погоним?

Лешаге вспомнилась недавняя картина. Впавшие в неистовство кони и оскаленные морды волкоглавых.

— Лошади — животные пугливые. Как думаешь, Черный, сможете вы их шугануть?

Пес склонил голову и высунул язык, словно удивляясь, зачем хозяин спрашивает о таких понятных вещах. Еще как смогут.

— Отлично! — Нуралиев поправил кепи и оглянулся на ждущих приказа бойцов. — Тогда начинаем!

Этот день был счастливым для багряного густолиста. Пролитая в долине кровь должна была напоить недобрую траву на многие годы вперед. Происходившее не поддавалось ни описанию, ни контролю. Дорвавшиеся до настоящего дела, возможно, самого большого в их жизни, прорвы были либо абсолютно счастливы, либо совершенно мертвы. Над полем боя то и дело звучал их невнятный боевой клич «Буг-г-гурт!» Они ломали и крушили, рвали в клочья, грызли и вновь орали, падая от ударов сабель, выстрелов и взрывов гранат. Но, даже очутившись на земле, прежде чем навеки сомкнуть глаза, они норовили сомкнуть челюсти на ноге скакавшей мимо лошади и затем умереть от ран и избытка счастья.

В самом начале, среди бушующего моря встречного боя, виднелся небольшой странный островок. Сбившиеся в кучу Пучеглазые, оградившись стеной ужаса, пытались вернуть контроль над своим войском. Это удавалось слабо, поскольку в рукопашной уже не разберешь, где кто, да и поди, останови солдата, когда его пытается убить другой солдат. Результат предсказуем, исход плачевен. Очень скоро обособленность Пучеглазых сыграла с ними злую шутку. Заметив «островок», даже не догадываясь о его назначении, людожоги, все еще спускавшиеся по склону, развернули бомбомет и попросту накрыли Пучеглазых осколочными зарядами, полностью освободив прорв от чьего бы то ни было влияния.

Кровавая баня была в самом разгаре, когда во фланг прорвам, уже потеснившим людожогов, ударила изрядно потрепанная, обозленная неудачей колонна засадного полка, и начавшая затухать схватка разгорелась с новой силой. Никому из сражавшихся в этот момент не было дела до одиночных выстрелов, то здесь, то там хлопающих из лесу и с вершины оставленного прорвами холма. Сражающиеся были опьянены боем и не желали ничего замечать, но вот уже последний из них рухнул в густую траву с пулей во лбу.

«Вот и все», — Лешага поднял автомат и отыскал глазами Лилию. Та лежала за раскидистым кустом мохноцвета и самозабвенно наносила зарубки на автоматный приклад.

— Что за глупая затея? — пробурчал он, отмахиваясь от Черного. — Перестань, ну что ты меня снова облизываешь?

Пес отпрыгнул и радостно завилял хвостом, по-щенячьи требуя бросить ему что-нибудь, ну хоть этот пустой автоматный магазин.

— Ты это видел? Видел?! — подскочил Марат. — Мы их всех победили, без потерь!

— У нас семеро убитых и шестнадцать раненых. Прибавь к этому двух псов, — хмуро отозвался Лешага.

— Ну, в сравнении с этим, разве это потери?

Ученик Старого Бирюка положил на плечо юнцу тяжелую руку.

— Марат, это — потери.

Войско победителей вступало в Замостье. Впереди колонны на трофейных скакунах ехали лейтенант Нуралиев, Лешага со своей женщиной и даже юный драконид. Хотя и ему с конем, и коню с ним пришлось немало повозиться. Несчастное животное, еще не отошедшее от ужасов недавней схватки, шарахалось при одном виде чешуйчатого. Впрочем, и тот норовил ускользнуть, не желая садиться в седло.

— Мы, дракониды, на лошадях не ездим! — твердил он, опасливо косясь на подведенного к нему буланого жеребца. — Мы их едим!

От такого откровения конь окончательно впал в депрессию и теперь брел, понуро склонив голову, опасаясь, что каждый неосторожный шаг может стать для него последним.

— Почему ты опять хмуришься? — спросила Лилия, глядя на Лешагу. — Посмотри, как ликует народ.

Леха оглянулся.

— Не люблю многолюдства. Уезжать надо.