Андрей Круз - Нижний уровень

Неподалеку от «советника права», получается. Но, в общем, логично. Если не хочешь жить в городе, то это самое приличное место, хоть от него до столицы ехать все же далековато, больше часа.

– Не мокро? Не шумно?

– Жили раньше на пляже? – засмеялась она. – Я привыкла, раньше жила тоже на «фронтлайн бич». Да, все сыреет, и во время шторма очень шумно, но я привыкла.

– Нет, я на пляже не жил, но как-то в отпуске снял дом на месяц, – ответил я. – Вы здесь недавно?

– Примерно год, может быть больше, – чуть пожала она непривычно загорелыми для англичанки плечами. – Отчасти из-за этого дома здесь и осела. К тому же мне нравится выходить на пляж по утрам. В другом месте это делать не получится. А у моего дома можно даже не надевать купальник.

– А зачем тогда ночевать на лодке?

– Иногда просто лень возвращаться. – Она открыла меню, но смотрела пока на меня. – И мне нравится плеск воды рядом, нравится воздух, нравится, наверное. – Она чуть задумалась, затем, улыбнувшись какой-то своей мысли, сказала: – Наверное, приятно осознавать возможность просто отчалить вместе со своим домом от пирса и отправиться куда-то далеко. Хотя на самом деле очень далеко моя лодка не дойдет, горючего не хватит. – Тут она уже засмеялась.

– Метров десять?

– Сорок два фута.

Бо́льших в Панаме и не держат, на них ходить некуда. В одну сторону Колумбия, туда страшновато и подозрительно, в другую – Коста-Рика, но там с лодкой вообще делать нечего, поэтому те, у кого лодка есть, ходят до островов Ла-Перла, но туда и небольшой за глаза хватит. Так что сорокадвухфутовая, по местным меркам, уже почти огромная. Ну и заодно подумалось, что в таких лодках уже вполне приличная спальня… то есть мастер-каюта… ну спальня, в общем.

– Я думаю, что в этой марине больше и нет, верно?

– Да, я поначалу удивилась, что здесь нет больших лодок. Есть большие виллы, большие пентхаусы, большие небоскребы, большие машины – а лодок почему-то нет. Только потом уже поняла, почему.

– Любите лодки?

– Да, почти что с детства. Я же выросла в Испании, в Марбелье, там много лодок, у нас в семье была большая.

– Управляете сами?

– В основном. А у вас хобби есть?

– Хобби? Есть, пожалуй. Я стреляю. Если это можно считать хобби.

– Стреляете? Из чего?

– Из пистолета в основном. Здесь из чего-то другого стрелять особо негде.

– Научите?

– Даже так? – удивился я.

– А почему нет? Вы против?

Нет, я не против. Меня к ней тянет так, как… черт, иначе и не скажешь, но вот как тогда, в подвале виллы Гонсалеса, тянуло вниз, как будто крючок с леской за что-то внутри меня зацепился. Какое-то неромантичное получается сравнение, но именно оно ближе всего к истине. Меня к ней влечет, причем влечет так, что я не смогу, даже если захочу, остановиться.

И не могу понять даже, какое впечатление Энн на меня производит. Почему-то в голове всплывает фраза «притягательна, как грех». Хотя ничего грешного в ней не видно, она скромна, сдержанна, элегантна… Какая-то каша в голове, даже не выразить то, что пытаюсь думать. Точнее – самих мыслей нет, только ощущения, все спустилось куда-то на нижний, интуитивный, инстинктивный, темный уровень, на котором ты сам не можешь понять себя.

– Никаких проблем. Если есть желание.

– Желание? Желание есть. – Она опять сдержанно улыбнулась. – Ладно, давайте выбирать ужин. Я буду суши и всякое такое.

– Я тоже. Насколько помню, я суши и предлагал. Может, взять «лодку»? Она здесь хорошая, практически ничего не хочется выкинуть.

– Согласна. – Она откинула меню на столик. – Тогда и читать не нужно. Кстати, я тоже хотела ее предложить. Сходство во вкусах что-нибудь символизирует, как вы думаете?

– Только надежду. На развитие отношений.

Она посмотрела мне в глаза, коротко и как-то поощрительно улыбнулась и затем подозвала пробегавшего мимо официанта.

– Расскажите о себе.

Вот так, никаких вступлений, расскажи, да и все.

– Особо нечего рассказывать. Как-то вырос…

– В России?

– Да, в Москве. Как-то служил. Как-то уволился. Как-то завел бизнес, как-то уехал из страны, как-то попал в британскую военную компанию…

– Потом сюда?

– Нет, потом в Америку, в Аризону. Там был бизнес.

– А сюда почему?

– Ну, так сложилось, – я пожал плечами.

– Навсегда?

– Нет, не думаю. – Я даже засмеялся, уже над самой мыслью о том, что здесь можно осесть навсегда. – Пока. Не знаю, на сколько. Как дела пойдут.

– А идут?

– В принципе идут, не жалуюсь. Здесь много разных людей, и у многих возникают проблемы. Возможно, что это страна с самым высоким содержанием подобных людей.

– Интересно заниматься чужими проблемами? – Она чуть вскинула брови.

– Нет. Но деньги за это платят.

– Хм… откровенно.

– А что, надо заняться вашими проблемами?

– Нет. – Она улыбнулась. – У меня нет проблем.

– А как же разговор по телефону? Тогда, после моего приезда с Молиной?

– Всегда нужен какой-то повод для встречи, верно?

А вот тут я удивился. Нет, я уже понял, что мы встретились не для того, чтобы вступить в деловые отношения, но пока этот факт в голове уложился не окончательно. Ну хорошо, меня к ней неудержимо потянуло с первой минуты, как я ее увидел, но мне как-то не верится в то, что ее так же потянуло ко мне. Нет, не то чтобы я урод и женщины мне внимания не уделяли, а она все же из возраста «девочки», ищущей «мальчика», вышла, но… Но просто такое мое «неудержимое влечение» – это точно какое-то отклонение. А по всем законам природы отклонения встречаются не часто и взаимными точно быть не должны.

И вот поэтому как-то все странно. Другое дело, что мне на странности плевать, я то ли влюблен, то ли просто хочу ее до потери сознания, и то, что она искала встречи сама… это радует, вообще-то. Обнадеживает.

– А я в Испании родилась, как уже говорила, – сменила она объект обсуждения. – Мама из Лондона, папа из Гибралтара, то есть по крови испанец, а по менталитету – житель «Скалы». Правда, после моего рождения почти сразу переехали в Сюррей, но, когда мне исполнилось четырнадцать, вернулись в Испанию. Семья отца владела немалыми землями возле Ла-Линеа, и когда строительный бум добрался туда, они очень сильно разбогатели. В общем, выросла я уже там, разве что вернулась в Англию на время учебы в университете.

– А почему сюда? Разве в Испании не лучше?

– Что-то новое. Новые перспективы. Я тоже не думаю, что здесь навсегда. Но пока мне нравится. А вам?

– Мне тоже. Не нравилось – я бы сюда не приехал, – соврал я легко и свободно.

Двор, пыльный, деревенский. Я стою на деревянном крыльце. Где-то рядом квохчут куры, у высокой стены сарая напротив клетки с кроликами. Передо мной два человека. Один старый, седой, в серой кепке и в серой же рубашке, застегнутой под воротник, в старых грязных штанах, заправленных в грязные же кирзовые сапоги. Это мой дед. Второй человек повернут ко мне наполовину спиной. Я вижу длинные жилистые руки, сплошь покрытые расплывшимися синими пятнами татуировок, стриженый тощий затылок, худые острые лопатки под рваной белой майкой, заправленной в вылинявшие и растянутые на коленях треники. В правой, опущенной, руке – топор.