Андрей Круз - Выживатель

Я, в общем, время так и подгадал, чтобы всем разом уехать.

– Ладно, у себя всю эту статистику закончу, – сказала Рона, закрывая лэптоп. – Вообще узнала много нового для себя.

– Да? И что именно?

– А знаешь ли ты, что семьдесят процентов выживших выжили с семьями? И если члены семьи гибли, то не от инфекции или прививок, а от атак психов уже потом?

– Семьдесят процентов? – Я даже поверил не сразу.

– Семьдесят, – кивнула она.

Рона как раз за статистику и отвечает. Не только статистику, понятное дело, обязанностей у нее много, но и за статистику тоже. По крайней мере, именно она опрашивает всех вновь прибывших. То есть ей верить можно вполне.

– Из этих семидесяти восемьдесят два – люди, занимавшиеся физическим трудом или чем-то похожим на него. – Она сунула лэптоп в сумку и начала сматывать кабель питания. – Среди выживших практически не попадаются «белые воротнички».

– Есть теория на этот счет?

– Люди, привыкшие рассчитывать на свои руки, почему-то в среднем меньше доверяют власти. – Смотанный кабель отправился следом за компьютером. – Еще меньше доверяют власти крайние либералы, но с ними другая проблема: чаще они не доверяют только на словах, так что за прививками они побежали первыми. А те, кто не побежал, погибли потом – не приспособлены к реальной жизни.

– Это тоже твоя статистика? – усомнился я.

– Отчасти, но выводы делать из опросов все равно можно. Кого-то из таких спасли другие, кто-то уцелел случайно.

– Так, а что насчет выживания с семьями?

– Если кто-то не проходил вакцинацию сам, то в большинстве случаев таких же взглядов или придерживался его партнер, или партнера получалось убедить. – Рона закрыла «молнию» на сумке, затем взяла со спинки кресла свою камуфляжную куртку. – Если один человек в семье был приспособлен к самозащите, то чаще у него получалось защитить и остальных. Если оружием умели владеть все и не впадали в панику – такие выживали в полном составе почти всегда.

– Хм… показательно. Ладно, пошли к людям.

Обычно тех, кто должен был присоединиться к «основным силам», на этой «улице» и собирали. Ну и сегодня все было точно так же. Рона, улыбаясь встречным и здороваясь с ними через одного, провела меня к закрытому теперь китайскому ресторану – полутемному залу с красными круглыми фонарями и резными стульями, где в уголке, попивая минералку из пластиковых бутылок, сидели четверо мужчин и одна женщина, одетая в стиле «тракер», то есть в майку-«алкоголичку», которую в Америке называли wife beater, бейсболку, вытертые джинсы и тяжелые ботинки. Было ей лет под сорок, и при этом мужеподобной никак ее нельзя было назвать, скорее симпатичной, хоть и излишне грубоватой. У ног ее лежал немалого размера рюкзак, на котором наискосок пристроился старенький дробовик «ремингтон» с еще деревянным прикладом и накладкой на цевье – раритет своего рода.

– Привет, я Дэннис, – представился я всем разом. – Вы поедете со мной. Для тех, кто идет в спасатели… кто в спасатели, к слову?

Рона мне дала папку с личными делами новых людей, но я предпочитал читать бумаги после знакомства – лучше сначала составить собственное впечатление, ну и контакт налаживался проще.

Поднялись двое – высокий тощий парень с военным ежиком, явно свежим, постригся прямо сегодня, наверное, и упитанный мужик с ганфайтерскими усами, лет под сорок, толстые руки сплошь в татуировках.

– Так, кто из вас кто? Кто механик?

– Я, сэр, – сказал упитанный. – Пол Савики.

Савики – это Савицкий в американском исполнении, Савицки, а так сразу и не поймешь. Земляк жены, по происхождению, по крайней мере.

– А ты… – я повернулся к стриженому парню.

– Сэр, капрал Додсон, Четвертая пехотная дивизия, сэр!

На парне была майка с логотипом группы «Пантера», но брюки от армейской полевой формы и высокие форменные ботинки. И еще парень был вооружен – «глок» в кобуре и самозарядная «AR15» лежала на «лифчике» с магазинами. Оружие у выживших не отбирали, разве что на время суточного карантина, а безоружные к нам редко прорывались. Додсон, насколько мне говорили, прорвался с группой других «выживанцев», так что ему изначально плюсик.

– Отлично, – кивнул я. – Додсон, будешь под моим командованием. Савики, поедешь со мной на паром, там я тебя представлю новому начальству. Так, водители…

Поднялись трое оставшихся, включая женщину.

– Вы будете жить на острове, грузовики стоят там. Но работать будем обычно вместе. Военная подготовка для вас обязательна, мы не пиво по магазинам развозим, так что прошу быть готовыми к трудностям. Ладно, пошли к лодке.

Коллеги Роны ждали нас у офиса, тоже собрались на паром, так что к катеру мы потянулись уже такой стайкой человек в десять. Шкипер Лирой к тому времени кофе уже напился, был благодушен, предчувствуя окончание и так не слишком напряженного сегодня рабочего дня. Но сначала ходка на остров, водителей выгрузить.

Много времени это не заняло: едва лодка отвалила от дебаркадера, я вызвал по рации Сэма Голдберга, который командовал всеми грузовиками и прочим транспортом, и когда мы подошли к острову, он уже ждал новых своих работников на большом белом «Тахо», у самого причала. Поздоровались и сразу попрощались, разве что я напомнил ему о завтрашнем выезде:

– Хотя бы те два затора в городе растолкайте, а мы еще раз пройдемся над дорогой, посмотрим, что еще могли упустить.

– Ты нам прикрытие организуй, а от нас проблем не будет.

– Надеюсь.

Вообще-то внешность у Сэма до крайности несерьезная – он рыжий, носатый, лопоухий, с усами-щеткой, ростом заметно ниже среднего и противно-скрипучим голосом. Его нашли в подвале синагоги, безоружного, грязного, питающегося какими-то консервами и упакованной мацой, причем он сразу сообщил своим спасителям, что его компания должна была эту синагогу ремонтировать, а вот теперь, похоже, он подряда лишился. За то время, что его везли обратно, он успел всем осточертеть с бесконечными жалобами, и брать его на работу никто не хотел категорически. Почему взяли – никто так и не понял, наверное, потому, что Сэм относится к тем людям, которых выпихни в дверь – они влезут в окно.

Но взяли. И тем самым перенаправили его утомительную энергию в мирное русло, то есть на пользу обществу. Работать плохо, как оказалось, он просто не умел – влезал в каждую мелочь, ночей не спал, занимался всем. Потом уже в разговорах всплыло, что был он холостяком, хоть и с повадками бабника и привычкой врать о своих любовных подвигах, и как следствие, я думаю, все свое время привык работе и посвящать. Так что он очень быстро проскочил все ступеньки своей служебной лестницы и теперь был одной из ключевых фигур этого нашего импровизированного анклава.