Максим Кисляков - Быть войне! Русы против гуннов

До уха доносится перестук молотов и топоров, откуда-то рядом слышится скрип кожи, вкусно пахнет углем и свежим хлебом. Йошт жадно затянулся, улыбка скользнула по губам, но тут же сменилась гримасой, будто уксуса глотнул – желудок от голода больно скрутило.

Йошт скользнул взором по двору и как назло глаза напоролись на жарившегося на открытом огне молодого кабанчика, огромные капли жира стекали ручейками, капли срывались в огонь, сердито шипели, одуряющий запах жареного мяса сводил с ума, заставлял голову идти кругом.

– Ммм… лист шалфея бы туда… – пересохшими губами выдавил Йошт, – …еще можно мелко накрошенные мятные листочки…

– Чего? – через плечо недовольно бросил рядом идущий древлянин. – Какая еще мята?

– Мятный лист, накрошенный в ладони. Как добавка. Вкусно.

– Чего ты мелешь, бедолага?

Кончик копья вдруг больно кольнул в спину.

– Слышь, Лютобой? Он бредит – утравить нас никак удумал.

Лютобой бросил взгляд на карпенца, тот облизнул пересохшие губы, все еще борясь с умопомрачительным мясным духом. Знатный древлянин перевел взгляд на жаренную на вертеле свинью. Соплеменники деловито срезали первые готовые куски с туши, жир гроздьями стекает по рукам, срывается с шипением в костер. Лютобой усмехнулся.

– Ты приглядывай за ним получше, а то растянется у тебя под ногами, как собака, от голодной слабости.

– Ничего, я это степняцкое отродье дотащу волоком. Все одно – псам скормим.

– Какие псы? Не слыхал, что Буевой сказал? Никаких собак! – Лютобой бросил суровый взгляд на соплеменника. – А вот в клетку – самое оно.

– Ну, в клетку так в клетку… Все одно – не жильцы они. Пару дней продержат, а потом к собакам кинут. Это как пить дать.

Йошт нервно сглотнул, вновь бросил взгляд на Боряту, тот по-прежнему отрешенно смотрит вперед, руки бережно несут Горяну, лишь видно, как от натуги у анта едва заметно подрагивает щека.

Кузница, шорная и пекарня остались позади. Впереди вырос частокол из огромных бревен, каждое обито железными полосами, концы заострены и для прочности обожжены. Рядом с частоколом переминаются с ноги на ногу два огромных воина, душегрейка с нашитыми железными бляхами поверх меха от бугрящихся мышц казалась малой, запястья перехвачены толстыми бронзовыми ожерельями, руки сжимают копья в два человеческих роста, лица хмурые, но спокойные.

Группа славян приблизилась, и воины расступились, впереди выросли массивные ворота. Еще несколько шагов, створки гукнули и со скрипом подались вперед. Йошту почудилось, будто это пасть огромного чудовища поглощает их, он невольно зажмурился и едва не навернулся на бревенчатый настил, тут же получил тычок в спину, ноги понесли его вперед навстречу шуму и гаму внутреннего двора детинца местного князя. По краям просторного двора разместилось несколько низеньких деревянных построек, тут же в землю вкопаны столбы, в них легко узнается фигура человека в полтуловища, рядом, будто пританцовывая, полуголые люди наносят по этим столбам удар за ударом, в воздухе витают гиканье, запах крепкого пота и ядрёное словцо. Чуть поодаль несколько юношей застыли возле деревянных щитов – выцеливают маленький красный кружок посередине, лук с непривычки подрагивает в руках, рядом с заветным кружком уже ютятся несколько десятков стрел частоколом. Один из молодых лучников не рассчитал силы, и тетива коротко взвизгнула – стрела взмыла вверх и скрылась за частоколом. В это же мгновение отрок согнулся от мощной оплеухи наставника.

– Это тебе не коровье вымя мять! – гаркнул наставник на юного стрелка, тот с виноватым видом опустил глаза, рука поглаживала подзатыльник. – И не девок соседских щупать! Тут смекать надо – как и что!

– Но я же…

– Что – ты? Руки, поди, не оттуда растут – вот и все дела!

Наставник шагнул ближе к отроку-стрелку, кустистые брови сшиблись на переносице, желваки ходят ходуном. Юный лучник отступил на шаг.

– Смотри мне. Еще раз метнешь куда попадя стрелу – сам вылетишь за частокол отседова! – процедил наставник.

Молодой горе-стрелок открыл рот было, чтоб сказать, но тут же отпрянул – огромный кулачище едва не впечатал его крупный нос в череп.

– Надеюсь, понял, чем пахнет!..

Йошт перехватил лютый взгляд наставника, по телу тут же пробежала дрожь – такой удавит голыми руками и не поморщится.

– Такую бы силищу да против этих грязных степняков, а они – в лесу хоронятся, – буркнул венед и отвернулся, – антские бабы и то, наверное, смелее.

Йошт ощутил знакомый толчок в спину, в этот раз в ответ он дернул плечом.

– Лес, говорю, у вас густой и непроходимый – в самый раз хорониться, когда жгут и режут!..

Венед тут же получил увесистую оплеуху, голова загудела так, будто к затылку приложилась дубина, обшитая железом, ноги предательски пошатнулись. Йошт сморщился от боли, но на земле устоял. Остаток поляны перед княжьим теремом славяне преодолели в полном молчании. Йошт больше головы не поднимал, но кожей чуял – десятки пар глаз сверлят венеда и анта с умирающей девицей на руках. Кто с ненавистью, а кто с откровенным удивлением. Этих пленных собак ведут не куда-нибудь, а к князю-волхву – дело доселе неслыханное.

До уха Йошта донеслись звон металла и скрип отворяющихся дверей. В спину вновь толкнули. Кто-то грубо ругнулся. Кровь бросилась к лицу, к горлу подкатила горечь. Венеду вдруг захотелось люто заорать и с голыми руками броситься на древлян-бугаев и рвать, рвать гадскую плоть! Карпенец что было мочи сжал зубы, острая боль резанула губы, во рту сделалось солоно.

Под ногами мелькнуло несколько ступенек, они сменились отполированными тысячами ног каменными плитами, сквозь стертый базальт проступал какой-то замысловатый, но уже почти не читаемый узор. Славяне остановились.

– Здравия тебе на многие лета, княже…

Йошт ощутил, как ведущие их древляне с почтением отступили в стороны. Рыжеволосый карпенец поднял голову, брови невольно подпрыгнули вверх. Перед ними в центре огромного зала на резном троне восседал старец. Точнее – человек с бородой как у старца. Волевой подбородок, перебитый нос, белесые полоски шрамов на лбу и щеке, но главное – бугрящиеся и проступающие огромными валунами сквозь белоснежную рубаху мышцы выдавали бывалого в прошлом воина. Йошт сглотнул, голубые и холодные, как горные озера, глаза острыми пиками уставились на него и Боряту, скользнули по телу Горяны. В руках древлянского князя застыл резной посох волхва.

– Это пленники, княже, – с почтением чеканно проговорил Лютобой. – Пойманы в лесу, к западу от Искоростеня.

Князь медленно кивнул. Лютобой продолжает:

– За ними шли степняцкие псы. Выходит – лазутчики.