Андрей Ерпылев - Песчаная война

Впрочем, все равно не догнать. В отличие от бравого морпеха, почти все остальные в данный момент не могли похвастаться избытком здоровья и способностью к совершению стремительного марш-броска. Да еще по столь пересеченной местности.

– Надо идти туда, куда летел геликоптер, – убежденно произнес Айзек. – Не просто же так пилоты держали именно этот курс! У них были карты!

К сожалению, спросить о курсах и путях у пилотов было невозможно. Погибли ли они в самом начале или, что скорее, были ранены и не смогли выбраться, в общем-то, не играло никакой роли: вертолет превратился в крематорий для всех, кто там остался.

– Но он же вертелся! Вращался то есть… Когда подбили… вроде, – это была едва не первая фраза, услышанная Пограновым от дантиста.

По некой иронии судьбы зубной врач сейчас остро нуждался в помощи своих коллег. Если остальные счастливцы отделались многочисленными синяками и ушибами, то нижняя половина лица Джорджа превратилась в сплошную кровавую маску. И не говорил он в полном смысле слова, скорее, шепелявил по причине потери части зубов.

Кое-кто взглянул на мулатку. Как-никак представительница вооруженных сил, именно ей по идее полагалось указать спасительный выход. Только Бритни явно не отошла от шока, и помощи от нее ждать пока не приходилось. Еще странно, она не попросила забрать что-нибудь из амуниции и мужественно продолжала сама тащить бронежилет, винтовку, каску…

Шли со стонами. Так и хотелось повалиться на песок, дать отдых ослабевшим после пережитого телам, и лишь осознание близкой опасности заставляло с трудом перебирать ногами, хромать, спотыкаться и все равно идти. Не столь важно, куда, главное – подальше от догорающего вертолета.

Последний как-то быстро скрылся за холмами, и лишь поднимающийся к небу дым лучше любого маяка указывал на место трагедии.

– Вы заметили, Григорий Яковлевич, – по-русски тихо произнес Нелюбин. – Наша троица – в полном составе. Как ни ругай былую власть, но она сумела приучить нас выживать в любой самой грозной обстановке. Вот уж воистину не было бы счастья!

– Не было бы той власти, может, вообще давно на планете был бы порядок, – попыталась возразить встрепенувшаяся при этих словах доктора Летышкина.

Однако говорить весьма полной и не привыкшей к физической нагрузке правозащитнице было сейчас настолько тяжко, что фраза осталась единственной. На аргументы сил уже не хватало.

А ведь могла бы и соответственной речью разродиться! Не ко времени и не к месту, как обычно.

– Да уж, влипли, – некстати и с большим опозданием отозвался репортер.

Собственная пронырливость и предприимчивость впервые предстали перед ним иной стороной. Останься он в отеле, наверняка было бы лучше. По крайней мере – комфортнее. Хоть относительная безопасность, а главное, нет необходимости куда-то идти! Еще правая нога болит до безумия, и каждый шаг дается с трудом.

А ведь, если упадешь, тащить тебя никто не станет. Даже свои, не говоря об американцах. Пресловутая свобода: каждый волен загнуться так, как считает нужным. Да и какие они свои? Каждый сам за себя, хоть при этом хочется, чтобы за тебя же были и остальные.

Совершенно некстати подумалось, что массовый героизм и взаимовыручка «простых американцев» – стержень всех голливудских боевиков за последние полсотни лет. Увы, так же, как множество других явлений, проповедуемых на весь мир крупнейшей в мире «фабрикой грез» – практически не встречающееся в действительности качество «нации гамбургеров». Русская пословица «Сам погибай, а товарища выручай» за океаном так же чужеродна, как пресловутые балалайка, водка, матрешка. Правда, в последнее время «водку» в этом трио заменили на «калашников», но творение тульского оружейника-самородка как раз отлично вписалось в американскую действительность…

Погранов тряхнул головой и понял, что задремал на ходу. Усталость уже брала свое.

Где-то вдалеке послышался звук, напоминающий шум мотора. В иной ситуации он доставил бы радость, но тут, в неизвестности, наоборот, заставил всю компанию из последних сил побежать к какой-то скале, образовывающей козырек, способный послужить укрытием. Хотя бы с воздуха.

На этот раз им повезло. Звук отдалился, стал неслышимым, и бывшие пассажиры вертолета с облегчением перевели дух.

И тут же донеслась едва слышная короткая очередь. Затем – отдельные хлопки выстрелов, вновь очередь, после которой все стихло.

– И то, что мы представители интеллигенции, тоже здорово, – прокомментировал Нелюбин, ко всеобщему недоумению.

– Почему? – рассеянно спросил думающий лишь о спасении репортер. – Что вы имеете в виду?

– Подготовки нам не хватило. Физической, – пояснил медик, растирая по лицу грязную кашу из пота и пыли. – А так бы успели за тем прытким сержантом, и все.

– Что все?! – спросила, вернее, истерически выкрикнула Летышкина.

– Что? Одной очередью было бы больше, и все… Эй!

Восклицание относилось опять же к правозащитнице. При словах циничного врача женщина схватилась за сердце, побледнела и как-то осела, сдулась, будто шарик, из которого выпустили воздух.

– Эй, эй! Прекратите это! – на счастье тучной дамы, доктор в момент аварии был в летнем пиджаке: он просто не хотел расставаться с находившимися в карманах документами, и теперь на свет явились какие-то таблетки, завалявшиеся между ними. – Держите. Под язык и поскорее, чтоб вас черт побрал!

Правозащитница покорно взяла лекарство. На нее смотрели пять пар глаз. Абсолютно без жалости, если чем обеспокоенные, так лишь нежеланием иметь в составе компании обузу.

– У меня во рту сухо, – простонала она, но сунула в рот таблетки и задвигала многочисленными подбородками.

Хорошо, что пока двигаться дальше опасались, и Летышкина получила шанс немного отдышаться.

Заседание совета, собравшегося у бассейна, шло уже добрых полчаса. Рассевшись на лежаках, еще совсем недавно служивших предметом раздора между отдыхающими, а теперь пустовавших, мужчины спорили до хрипоты. О том, что из отеля, окончательно растерявшего все свои прелести с того момента, как в паре сотен метров от берега на риф прочно сел пылающий танкер, надо убираться, даже не говорили – невозможно было себе представить жизнь в горячем нефтяном дыму. Вопрос был в том, как убираться. Вернее, на чем.

Море после случившегося с Пинскими отпадало сразу – вряд ли барражирующие над ним самолеты позволили бы покинуть берег хоть одному плавсредству. Во всяком случае проверять это на практике никому не хотелось. Про воздух и говорить не приходилось – искусством изготовления воздушных шаров никто не владел. Оставалась лишь суша, хотя представить себе пеший переход было немыслимо. Но ничего более приемлемого, похоже, и не предвиделось – автобуса, способного вместить всех желающих, не было. Да если бы и нашелся: в нескольких десятках метров от ворот отеля расположился импровизированный египетский блокпост, и объехать его не представлялось возможным. А ведь дальше могли быть еще и еще…