Андрей Ерпылев - Песчаная война

– Кому мы нужны?

– Мы-то, может, и нет, но здесь ведь политика. Заметь, сколько всего случалось в мире, и всегда посторонних как-то вытягивали. Наверняка ООН уже приняла меры, – убежденно произнесла Ирина. – Нас обязательно спасут, слышишь, обязательно! Иначе быть не может! И нечего вздыхать! Или ты хотел, чтобы мы отправились с этой компанией и я сдохла где-нибудь по дороге? Если бы нас, конечно, еще раньше не убили эти… местные. Погибнут они все, вот увидишь, погибнут.

– Местные сюда тоже могут нагрянуть. А идти… Мне кажется, легче, чем сидеть и ждать. Да еще в такой вони и при отсутствии удобств.

– Тебя только удобства и волнуют! – Ирина повысила голос. Нервы, обычное дело. – А по дороге они что, будут? Здесь нас хоть охраняют, сам ведь видел, а вот ушедших… Зря они, зря! Или пример этого, кто на катере погиб, их ничему не научил? Ну за что нам все это, за что?!

И доказательства сменились рыданиями.

Что ж, можно понять…

Бегство большей части персонала имело и положительную сторону. Пусть никто не готовил обеды и завтраки, пусть никто не следил за чистотой, да и можно ли следить за ней, когда нет воды, зато в распоряжении оставшихся в отеле отдыхающих был весь комплекс зданий со всем содержимым. Многие продукты начинали портиться в оттаявших холодильниках, но оставались всевозможные консервы, а уж напитков имелось столько, что любой алкоголик почувствовал бы себя здесь на седьмом небе.

Да и что делать в ожидании спасения? Не купаться же, тем более что пляж был безнадежно испорчен, а не менявшаяся в бассейнах вода тоже отнюдь не радовала чистотой.

– У вас бумаги ни у кого нет? – Семецкий заглянул в один из баров, где уже который час заседала в общем довольно случайная, но уже почуявшая нечто общее компания.

Тут же несколько голосов прокомментировали, для чего Юрию мог понадобиться просимый материал.

– Я порисовать хочу, – никакого смущения Семецкий не испытал. Он был весьма раскрепощенным человеком и не привык обращать внимание на всевозможную ерунду.

– Что? – больше всех удивился холеный мужчина в летах, которого все звали по имени-отчеству: Дмитрий Дмитриевич.

Большинство или приняли к сведению, или пожали плечами. Мало ли какая блажь у человека?

– Лучше выпей с нами, Юрка, – предложил здоровенный, как лось, Эдуард.

Сидевший рядом с ним Аркадий поморщился, мол, стоит ли принимать в общество всех подряд? Но к его высокомерию привыкли и потому просто не обращали внимания.

– Наливай, – с готовностью произнес Семецкий.

– Ну, за искусство! – спародировал известный фильм Эдуард и первым картинно опрокинул рюмку в рот.

Толпа, посмеиваясь, последовала благодатному примеру.

– Че хоть хочешь нарисовать? – поинтересовался Эдуард, закусывая орешками.

– Танкер. Такая картинка! Берег, синее море и торчащий из воды нос. Мечта! – вздохнул Юра. – А уж дома сделаю настоящую большую картину.

– Слушай, ты вправду художник? – спросил Аркадий.

– Да, – пожал худенькими плечами Семецкий.

– А ты че, сомневаешься? – захохотал Эдуард, треснув соседа по спине.

– Послушайте, – поморщился тот. – Я все-таки член Самарского правительства, и потрудитесь вести себя хоть с некоторым уважением к представителю власти.

– Член он! Ладно хоть не… Ты лучше скажи, че за нами никого не прислали до сих пор? Долго еще куковать здесь будем? Пока пиндосы не подберут? Или турки какие?

Все с готовностью загалдели. Видно было, что ругань в адрес родных властей давно превратилась в одну из любимых тем собравшейся компании. Все были согласны, что своих тут не дождаться, как, впрочем, не найти и там, куда отправилась непоседливая часть отдыхающих. Гадали насчет того, кто именно выступит в роли спасителей – европейцы или американцы?

Ладно, понятно, что в первую очередь каждый вывозил соплеменников или тех, кого приказали временно считать своими, но теперь-то, когда земляков и приближенных к ним давно доставили в безопасные места, наступила пора позаботиться и обо всех прочих народах, недоброю волею судьбы занесенных на курорт накануне войны.

– Прислали бы, однако, как вы наверняка догадываетесь, никаких сухопутных границ с Египтом у России не имеется, – в голосе Аркадия прозвучали нотки сарказма. – Каким же тогда образом? Так называемым флотом?

– А мне плевать, каким! – Эдуард пошевелил пальцами, выбирая из многочисленных бутылок ту, содержимое которой он в данный момент хотел попробовать. – Хоть на космическом корабле. У Америки, как всем известно, тоже никаких границ с Египтом не имеется. Более того, она в другом полушарии. Вот! И ниче, упорхнули голуби сизокрылые. Улетели чайки наши перелетные.

– Пингвины летучие, – добавил кто-то под смешок.

– Бакланы ползучие!

– Кенгуру плывучие!

– Скунсы задумчивые!

– Вот услышат, как вы к ним относитесь, и больше здесь не покажутся!

– Еще как покажутся! Чудак, тут же нефть, а они на нее бегут, словно коты на валерьяну.

И кто-то вдруг гнусавым голосом запел:

Дальше возникла невольная пауза, когда певец стал подыскивать рифму.

– А на нефти той Пиндостан стоит, – поправил певца Юра.

У него отсутствовал музыкальный слух, и поэтому сам он никогда не пробовал петь в компании.

Теперь взоры всех присутствующих обратились на Семецкого, и художник был вынужден продолжить:

Песня получилась незамысловатой, но ничего сложнее сейчас не требовалось. И веселье, и печаль живут в душе, а от человека самого зависит, что в данный момент из них выпустить наружу. Люди хотели смеяться и потому легко находили любые поводы.

– Поэт! Прямо Пушкин! А че? Нет? – Эдуард обвел народ таким взглядом, будто был готов немедленно кинуться в бой со всеми несогласными.

Несогласных не нашлось. Наверное, и к лучшему. Не пришлось прерываться ради драки и последующего примирения.

– А давай я у тебя картину закажу, – неожиданно заявил холеный Дмитрий Дмитриевич.

– Какую? – уточнил Юра.

– Вон ту, с затонувшим танкером. Повешу у себя в офисе, буду всем показывать. Сколько ты хочешь за нее?

– Ну, это зависит, в частности, от размера, – вести деловые беседы Семецкий сейчас был не готов.

– И я закажу. Че я, хуже? – подхватил Эдуард. – Даже две. С танкером и с разбомбленным аэропортом.

– Аэропорта я не видел, – виновато вздохнул художник. Почему-то вдруг некстати вспомнилось, что срок его путевки заканчивается завтра. Если заберут, как раз получится, что он полностью отгулял заплаченные денежки. А промедлят – можно считать, что фирма дополнительно подарила день отдыха в счет компенсации за последние события.