Михаил Кликин - Один

– Разделяться нам сейчас нельзя, – тихо сказал я. – Покидать это место в данный момент, наверное, тоже неблагоразумно: в городе опасно, а здесь надежный забор по периметру, несколько путей к отступлению, запас воды и еды, свет, огонь, инструменты и машины. С высоты просматривается почти весь пустырь, граница города и частный сектор – любую опасность мы обнаружим издалека, особенно, если выставим пост на крыше. Есть вероятность, что за своими автомобилями сюда наведаются нормальные люди – такие, как мы. – Я начал загибать пальцы. – Может быть, кто-то заедет на заправку. А Карп… Да, он немного странный, но о происходящем ему известно больше нашего. И он любит поговорить, так что рано или поздно он все выболтает.

Меня внимательно слушали. Никто не перебивал, не пытался спорить, и даже Димка казался вполне серьезным.

– Я предлагаю задержаться здесь. Хотя бы на один день. Нам необходимо отдохнуть и подготовиться. А завтра утром на двух или трех автомобилях мы отправимся в город: попытаемся найти оружие, навестим, если будет такая возможность, наших близких, разведаем обстановку. И часа за три до сумерек вернемся сюда – потому что здесь пока тихо. Потому что здесь забор и сторож, машины, огонь и свет… Или вы считаете, что есть место лучше этого?

Я пожал плечами и умолк, не зная, что еще сказать.

Димка ухмыльнулся. Я понял, что сейчас он опять что-нибудь сморозит, и отвернулся, не желая слушать его глупости и насмешки.

– Выбираем нового лидера! – прокричал Димка, беззвучно хлопая в ладоши. – Кого устраивает программа? Голосуем за Брюса! Борис – наш кандидат! Выбирай сердцем! Голосуй или проиграешь!

Он поднял руку, пальцами в низкий потолок уперевшись:

– Ну, кто со мной?

Оля, сдержанно улыбалась, качнула ладошкой:

– Я – «за».

Ее тут же поддержала Таня. А потом и Катя подняла руку – вот это оказалось для меня сюрпризом. Один Минтай сидел, насупившись, на кровати – серьезный солидный мужчина в окружении заигравшихся недоумков.

Тихо и незаметно вернулся Карп: открыл дверь и остановился в темном тамбуре, удивленно нас разглядывая, – он будто забыл о нашем существовании, пока обходил свои владения. Большой черный кот прошмыгнул у него под ногами, отряхнул лапы на круглом половичке, вскочил на койку и, громко замурлыкав, свернулся у Кати на коленях. Она бездумно погладила его.

– Вы кто? – хрипло спросил Карп. Он подался вперед, и я увидел, как его лицо страшным образом изменяется – тянется, будто маска из сырого теста. У меня дыхание перехватило – только поэтому я не закричал. А потом Карп шагнул в комнатушку, и стало ясно, что с лицом у него все в порядке, что это просто падающий из окошка свет лег на него полосой, а то, что я принял за отъехавшую челюсть, на самом деле петля серого шарфа.

– Мы за машиной своей пришли, – сказал Димка. – Помните? А еще мы Эдика встретили, и он просил нас его «Эксплорер» забрать. Сказал, что ключи на стенде.

– Эдик? – Карп непонимающе смотрел на Димку, хмурился. – Забрать?

Утыканный гвоздиками фанерный стенд стоял на полу возле крутящегося кресла охранника. Ключей здесь было немного. А самая увесистая связка висела на крючке, рядом с которым была наклеена вырезанная из пенопласта литера «Э». Нетрудно было догадаться, что она обозначает. Но ключей от «Эксплорера» в этой связке могло и не быть – Димка блефовал.

– Эдику не нужна машина, – равнодушно произнес Карп, стягивая с головы мятую кепку и бросая ее на кровать. – Он уже с ней.

С охранником явно что-то было не так. Речь его стала невнятной, голос изменился, осип. Карп заметно дрожал, стирал с горящего лица обильную испарину, хлюпал носом. Чувствовалось, что он не уверен в себе и растерян – он словно бы не мог решить, куда ему пойти, что сделать.

– Налить вам чаю? – спросила Оля.

– Чаю? – Карп не сразу отыскал взглядом девушку. – Да, наверное.

Он прошел на свое место, задевая нас, оставляя на полу грязные следы. Хрипло выдохнув, упал в кресло и долго сидел, тупо уставившись в окно, ни на что не реагируя. Только когда Оля поставила перед ним парящую кружку, он вздрогнул, повернул голову и слабо улыбнулся.

– Спасибо.

– Не за что. – Она легко коснулась его ладони и тут же отдернула руку, воскликнула:

– Да у вас жар!

– Что? – Он опять на нее посмотрел. – Нет, ничего, мне уже лучше. Я посижу, отдохну немного. А вы делайте, что хотите.

– Он весь горит, – тихо сказала Оля, повернувшись к нам. – Может, ему каких-нибудь таблеток дать? В машинах же есть аптечки…

Странно, что мы тогда не придали особого значения болезни охранника, не заподозрили неладное. Возможно, мы просто очень устали и нам не хотелось думать о плохом.

Впрочем, в тот день мы еще не знали, как начинается обращение.

Погода испортилась неожиданно: налетевший холодный ветер нагнал низких туч, из них посыпалась колючая морось. Мы надеялись, что ненастье долго не продлится, но уже начинало темнеть, а водяная крупа вперемешку с льдинками все хлестала крышу и стены нашего убежища, намерзала на окнах. Димка дважды бегал к своей машине, доставал что-то из салона и багажника. Возвращался насквозь мокрый, продрогший, злой как черт.

Димка вооружался: готовил какие-то адские смеси, растворял в ацетоне куски выдернутого из стен пенопласта, грел на огне вонючую солярку, калил проволоку, скоблил ржавчину, обтачивал напильником раму сломанной раскладушки, собирая алюминиевый порошок. Он все ждал, когда дождь уймется, чтобы начать сливать топливо из припаркованных машин. Он даже инструмент для этого дела успел приготовить – стальную заостренную трубку, похожую на гигантскую медицинскую иглу, и двухметровый шланг.

Димка был самым занятым в нашей компании.

Но и остальные не бездельничали. Минтай возился с маленьким приемником, пытался перестроить его на прием коротковолновых сигналов, растягивал под потолком антенну. Катя собирала дождевую воду для стирки – в груде тряпья под кроватью она нашла пару мятых футболок и чей-то комбинезон; он пришелся ей почти впору, так что она, скрепя сердце, решилась поменять вечернее платье с декольте на мужские штаны с подтяжками. Оля с Таней готовили суп из лапши, тушенки и бульонных кубиков, старались ненавязчиво поухаживать за Карпом. Охраннику, кажется, становилось хуже, – он беспрерывно чихал и кашлял, утирался шарфом, обильно – так, что одежда промокла – потел. Но стоило заговорить с ним про лечение, про лекарства – и он тут же выходил из себя: хрипло ругался, грозился, что уйдет, если его не оставят в покое. Карп так и сидел в своем кресле, отказываясь перебраться на кровать. Порой он бредил – нес какую-то чушь про конец света, про вселившихся в людей демонов, про искупление и грехи. А мы невольно прислушивались к его словам. И чем темнее становилось на улице, тем сильней они нас пугали.