Михаил Кликин - Один

Как все же обманчива внешность!

Вопреки моим ожиданиям, совместный труд ничуть нас не сблизил. Прошло несколько дней, а мы по-прежнему жили отдельно и почти не общались. У меня-то имелась причина не пускать чужаков в свою часть дома. Но почему они не пытались как-то сойтись со мной? И почему так неохотно рассказывали о своей прошлой жизни? Уже на второй день нашего знакомства у меня появилось подозрение, что гости чего-то ждут – здесь, в Плакине. И чем дольше я за ними наблюдал, тем больше убеждался, что моя догадка верна. Однажды я не выдержал:

– Вы чего-то от меня хотите?

Был поздний вечер. Я принес гостям гуляш из консервов, большую кукурузную лепешку, блюдо вареной картошки и банку козьего молока. Все это я поставил на сундук у двери и уселся на свободный табурет, всем своим видом показывая, что так просто не уйду.

– Признавайтесь: вы чего-то выжидаете?

Нина стояла у единственного здесь окошка, отрешенно смотрела на улицу, хотя там уже ничего было не разглядеть. Вася сидел на кровати, положив руки на колени, словно примерный школьник. Степан лежал на полу, на груде старого тряпья, заменившей ему постель. Они будто не услышали моего вопроса. И на еду внимания не обратили, хотя последний раз ели только утром.

– Спасибо, Брюс, – тихо сказала Нина, даже головы в мою сторону не повернув. – Мы ценим все, что ты для нас делаешь.

Я помолчал какое-то время, поерзал на жестком сиденье. Мои квартиранты тоже молчали.

Еда стыла.

– Ну и какие у вас планы? – спросил я.

– Поесть, – отозвался Степан. – Лечь спать.

Я проигнорировал этот ответ, подождал еще немного. И напомнил:

– Вы говорили, что уйдете, что вам всего лишь нужна передышка… Что-нибудь изменилось?

Нина наконец отступила от окна, посмотрела на меня.

– Мы уйдем, – сухо сказала она.

– Когда?

– Скоро.

– И куда же?

– Неважно.

– Почему? Я хочу знать, что вы станете делать после… Вы же не умеете ни черта! Загнетесь в первую же зиму. А то и раньше… Ну что вы глядите на меня? Вы же сами это понимаете! Значит, у вас есть какой-то план. Значит, вы что-то придумали, но не говорите мне, что именно…

– Мы просто уйдем, – сказала Нина. – Скоро…

Они так ни в чем и не признались тогда. Я сидел у них часа полтора, все пытался выпытать правду. Они отмалчивались – как обычно. Единственное, что они рассказывали охотно – это свою историю про жизнь на складах и бегство по железной дороге. Но я не услышал ничего нового, и у меня сложилось впечатление, что мои гости повторяют заученный рассказ.

Тогда я решил, что этих людей объединяет некая жуткая тайна, в которую они не могут посвятить постороннего человека – меня то есть. Я же не собирался им рассказывать про запертую в подполье Катю. Видимо, и у них были «скелеты в шкафу».

Я ушел в свою часть дома, решив быть настороже. Я был уверен, что мои новые соседи ничего плохого против меня не задумали – если бы они хотели расправиться со мной, то могли бы сделать это раньше. Кажется, они действительно всего лишь собирались передохнуть в моем доме. А потом уйти – в никуда. Так же, как пришли – из ниоткуда.

Но все же я ждал от них каких-то сюрпризов.

Очень уж странные это были люди.

И сюрпризы вскоре последовали.

Через пять дней после того, как я поселил у себя чужаков, в деревне объявилась семья сенобитов…

Кажется, я еще не рассказывал про этих тварей, издалека столь похожих на людей, что в первую нашу встречу я принял их за выживших. Та встреча случилась через несколько месяцев после того, как мы обосновались в заброшенной деревне. Я хорошо помню тот день: был сентябрь, лил дождь – мы обчищали какую-то придорожную забегаловку километрах в десяти от Озерного, и я стоял в дозоре возле машин. Они уже были набиты под завязку, и мои товарищи загружали старенькую «Оку», подобранную здесь же на обочине. Мы иногда так делали – брали на буксир какой-нибудь автомобильчик, чтобы использовать его вместо грузового прицепа. Сенобиты вышли из кустов и направились к «Оке». Их было трое (я никогда не видел одинокого сенобита, они всегда держатся группой). Я понял, что это обращенные, только когда почувствовал их мерзкий запах и разглядел их уродливые рожи, которые они так старательно прятали… Сенобиты не просто похожи на людей. Они притворяются ими…

Я убил сенобитов, пришедших в деревню по следам моих странных гостей. Это было даже не очень сложно – мне только стало жалко потраченных патронов.

Я закопал трупы у оврага на окраине леса и думать о них забыл.

А потом – еще через три дня – меня вдруг осенило. Я работал в огороде, таскал воду с пруда для полива – и вдруг замер, пораженный простой и ясной догадкой, объясняющей все странное, что я подмечал за гостями, все несуразности и нестыковки в их повторяющихся рассказах.

Что, если мои гости – не люди?

Что, если они, как сенобиты, лишь притворяются людьми?

Я вернулся в избу напуганный, заперся в комнате, дрожа, зыркая по углам. Во мне крепла уверенность, что я становлюсь законченным параноиком.

А может, я давно съехал с катушек? Живу в придуманном мире, неспособный отличить реальность от картин, порожденных моим больным сознанием? Может, и не было у меня никаких гостей? Может, все последние события – это всего лишь проделки моего мозга, уставшего от безнадежного одиночества?

Или же – мои квартиранты и правда не люди?

Нелюди!

Я снял со стены ружье, пересчитал патроны. Подумал, что неплохо бы заняться изобретением пороха – теорию я знал, но нужно было освоить технологию, надо было придумать, где брать компоненты для смеси.

Или забыть об огнестрельном оружии? Переключиться на создание арбалетов, благо я их уже почти десяток разных сделал из подручных материалов, набил руку. А можно подумать о создании пневматических ружей…

Эти мысли отвлекли меня, помогли успокоиться.

Я подошел к окну, выглянул на улицу.

Степан таскал воду с пруда, будто и не заметив моего бегства. Вася сидел на земле у куста сирени и, задрав голову, смотрел в небо – ворон, что ли, считал. Нину я не видел, но точно знал, что она сейчас где-то на улице.

За печкой позади меня словно бы что-то мягко упало. Я вздрогнул, обернулся, сжимая ружье. Это был спрыгнувший с печи Мурзик – один из тех котят, что спасла Оля. Он единственный прожил так долго. Остальные спасенные и семи лет не протянули – кошачья жизнь в деревне коротка. Но и этого срока им хватило, чтобы наплодить потомков. Я, в общем-то, был не против, котят никогда не топил и не закапывал. Но и кормить всю ораву не собирался – мышей кругом море, в лесу разные птички водятся, в огороде кроты землю портят – хотите жрать, сами добывайте себе пропитание. Исключение делал только для Мурзика, он у меня был домашний, балованный. А у остальных и имен-то не было.