Георгий Савицкий - Поле боя — Украина. Сломанный трезубец

Сержант-десантник в отставке мгновенно развернулся, вскидывая «калашников» с подствольным гранатометом. Прямо в лицо ему смотрел черный зрачок дула бесшумного штурмового автомата. А поверх прицельной планки «Вала» на него смотрели до боли знакомые глаза.

— Толя?! Симонов?!

Девяносто третий год, июль, таджикская граница. Орды моджахедов тогда перешли пограничный Пяндж и уничтожили целиком 12-ю погранзаставу, воины которой встали у них на пути. Началась горная война, в горнило которой попал сержант-контрактник спецназа таджикской армии Иван Поляков. Его разведвзвод уничтожил несколько караванов с оружием и наркотиками. Спецназовцы действовали так дерзко и умело, что за голову командира была назначена офицерская награда — пять тысяч долларов!

Однажды на горном перевале «духи» взяли разведчиков в «клещи». Завязался жестокий и отчаянный бой. И сержант, и его бойцы понимали, что помощи ждать неоткуда. Но она пришла на двух «вертушках».

Спецотряд ГРУ тогда возвращался с задания и случайно заметил бой на перевале. С риском для жизни бойцы десантировались из боевых вертолетов и показали «духам», что такое элитные разведчики Главного разведывательного управления. Ни один душман не ушел живым. Командовал спасителями капитан ГРУ Анатолий Симонов.

— Тихо, Ваня… Вы что задумали?

— А ты как думаешь?

— Короче, прикрывай.

Партизаны замерли на своих позициях, а вперед выдвинулись бойцы спецотряда СВР-ГРУ.

— Огонь!

Захлопали негромкие выстрелы «Винторезов» и «Валов», точными попаданиями выбивая американских спецназовцев. На дальности до ста метров тяжелые бронебойные пули СП-6 пробивают 5-миллиметровую стальную плиту, так что кевларовые каски и бронежилеты американцев они раскалывали как орехи. Снайперы вели огонь просто филигранно, умудрившись в наступившей суматохе не зацепить никого из гражданских.

В ответ американцы открыли беспорядочную стрельбу. Растерянность вначале сменилась гневом, лучшие в мире солдаты решили наказать наглецов, которые атаковали их в полностью контролируемом населенном пункте.

— Вперед! Достаньте их, живыми или мертвыми!

Под прикрытием бронетранспортеров американские спецназовцы и украинские предатели пошли в атаку. Но очень скоро они поняли, что одно дело воевать с полуграмотными фанатиками в трущобах Багдада и совсем другое — столкнуться в бою с такими же, а то и превосходящими их профессионалами.

Каждый метр продвижения между домов оплачивался кровью оккупантов. Вот зазевавшийся украинский предатель из «Говерлы» попался в смертельный захват спецназовцу. Рывок — и хрустят шейные позвонки. Американский солдат осторожно выглянул из-за угла — и упал, расплескивая кровь из левой глазницы. Выстрела из бесшумной снайперской винтовки так никто и не заметил. Другой вояка из противодиверсионного отряда услышал щелчок под подошвой ботинка. В следующую секунду фонтан взрыва отбросил его на кирпичную стену, и он осел, прочертив по белой штукатурке красную полосу.

Лейтенант Алекс Джонсон терял своих людей одного за другим. Об украинских солдатах он не думал — туземцы его не интересовали. Он даже не мог использовать «Апачи» — на такой дистанции они уничтожат и своих, и чужих. Единственный шанс сейчас сохранить лицо — это отступить к десантным вертолетам, подняться в небо и сровнять с землей эту проклятую деревеньку под звуки музыки «Полета валькирий»!

Но едва только головной «Блэк Хок» поднялся над деревьями, сразу две реактивные гранаты из РПГ-7 настигли его. Взрыв швырнул геликоптер прямо на вторую взлетающую машину. Окраина деревни стала напоминать Помпею в час извержения Везувия. Пылающий керосин разлился огромной лужей, в центре которой полыхали остовы четырех вертолетов.

— Я — Апач-1, прием… Это кошмар! Все в огне!!! Они все погибли!!!

Подполковник Анатолий Симонов крепко пожал руку сержанту-десантнику.

— Ну, вот и свиделись, Ваня. Ты молодец, что людей на борьбу поднял.

— Да они сами… Только вот опыта у них маловато.

— Сейчас вам нужно скрыться, переждать. Вот явки, пароли. Запоминай. Ну, а мне пора, есть еще дела.

Спецотряд подполковника Симонова ушел так же тихо, как и появился здесь. Впереди у бойцов были новые задания. Война только начиналась.

Ночью аэродром снова обстреляли из минометов. Погибло несколько мирных жителей, а все четыре летчика из экипажа второго ракетоносца Ту-22М4 получили тяжелые ранения. Теперь врачи боролись за их жизни, но без специального оборудования и медикаментов они были обречены. Еще двое солдат погибли на КПП от пуль снайперов.

Ситуация вокруг полтавского аэродрома складывалась критическая. Постоянные ночные обстрелы, угроза захвата аэродрома, большое количество беженцев и многое другое заставило офицеров принять непростое решение об эвакуации.

Первыми об этом заговорили, естественно, российские военные. Они любой ценой стремились сохранить свои самолеты и секретное оборудование, памятуя о печальной участи бомбардировщиков, порезанных американцами на этой самой авиабазе. До сих пор российские самолеты спасал официальный статус участников международных учений, но все понимали, что рано или поздно силовой захват все-таки состоится.

Подготовка к эвакуации прошла быстро и без суматохи. И только командиры знали цену этой оперативности. Люди совершили немыслимое, в кратчайший срок собрав людей и технику.

Неожиданно остро встал вопрос, что делать с гражданскими на аэродроме. Многие из них не хотели возвращаться в свои разрушенные и разграбленные квартиры. От новой власти они не ждали ничего хорошего и хотели улететь с военными. Но всем места, да еще и с домашним скарбом, в военно-транспортных самолетах попросту не хватало.

И тогда Россия пошла на беспрецедентный шаг.

На полосу военного аэродрома Полтавы один за другим приземлялись широкофюзеляжные транспортники Ил-76 и Ан-12 с эмблемами МЧС России. Очень быстро «эмчээсовцы» собирали людей, раздавали им сухой паек и теплые вещи и устраивали в самолетах, извиняясь за недостаточно комфортные условия. Но исстрадавшиеся люди были рады любой возможности, чтобы покинуть предавшую и отнявшую у них все Родину.

При этом Россия предупредила, что любой акт агрессии против своих воздушных судов она воспримет как сигнал к действию. Что скрывалось за этой формулировкой, поняли все и сразу.

Олег едва выкроил время, чтобы попрощаться с Оксаной, улетавшей вместе со всеми. Сам Щербина оставался, чтобы прикрывать аэродром и транспортники с беженцами от возможных атак американской авиации.