Максим Хорсун - Зона Посещения. Бродяга Дик

– Бродяга Дик… – начала было Ким, но тут же поправилась: – Трудолюбивый Трутень убивал счастливчиков десятками, мы видели это! – она посмотрела на Строгова, тот лишь хмуро кивнул.

– Счастливые люди, как и мертвецы до того, были ошибкой Шестерни, – убежденно проговорил Старый Боб, – когда их стало слишком много, Трудолюбивый Трутень вынужден был исправить эту ошибку. Да, самым простым способом: он уничтожил их всех.

– Почти всех, – поправила Ким, вспомнив сидящего на привязи счастливчика в Сухом тоннеле.

– Или почти всех, – согласился Старый Боб. – В заложенном Трутнем гнезде проклюнется новая жизнь. Это будет совершенно другая раса: наполовину люди, наполовину боги. Их встретит изменившийся мир, и они придут – полноправные хозяева всех земель и морей.

– Плюмбума – в новые боги? – с сомнением пожевал губами Картоха. – Лучше не надо, он немного истерик. А вот Брандашмыг – склонный к насилию алкаш. Помню, вчетвером его держали, чтобы «Боржч» не разгромил.

– Угу, – буркнул Папаша Линкольн. – Дерьмом попахивает ваша затея, Боб. Дика надо валить!

– А гнездо хорошо бы напалмом! – добавил Навуходоносор.

– И вот сразу возникает вопрос, – обратился к Старому Бобу Строгов. – А что если эти новые и крутые из гнезда окажутся тоже бракованными? Что тогда с ними делать? Ведь исходный материал – сталкеры, а сталкерам палец в рот не клади. Что, если счастливчики по сравнению с ними окажутся шаловливыми котятами?

Старый Боб развел руками.

– Мне не дано знать, я всего лишь старый мутант с мозгами наружу.

Папаша Линкольн покосился на своих людей.

– Что будем делать, ребята?

Строгов нахмурился еще сильнее.

– Я с самого начала был против того, чтоб сюда идти, – он осмотрелся, – сами позволили завести себя в ловушку.

– О какой ловушке ты говоришь? – толстяк Алекс шумно почесал бок, затем с кряхтеньем поднялся. – Хотите – оставайтесь, хотите – идите туда, откуда пришли. Только Трутень не позволит вам уйти далеко.

Боб поспешно кивнул и улыбнулся.

– Я говорю о том же, друзья мои. Вы не пленники.

Папаша Линкольн сплюнул.

– Посмотрим еще, какие мы друзья.

– Ночь близка, и я слышу недовольный голос Шестерни, она призывает меня, – Боб отступил к толпе мутантов. – Сейчас я уйду, но после восхода луны мне может опять захочется поговорить, и тогда я вернусь, чтобы насладиться беседой.

– Идем к Шестерне, Боб! – крикнули из толпы. – Шестерня ждет!

Толстяк Алекс замялся, посмотрел с тоской на теплящиеся угли костра.

– Хорошо у вас. Душевно. Тепло у костра, как в детстве, – сказал он сбивчиво. – Но надо идти. Шестерня… – толстяк с сожалением вздохнул и поплелся за стекающей по улице толпой.

Ким направилась было за ним, но ее успел перехватить Строгов.

– Что за самодеятельность? – выговорил ей русский. – Папаша тебя никуда не отпускал!

– Это может быть сенсация! – захлопала глазами Ким. – Эксклюзивный материал!

– Никакого материала не будет, если ты не выберешься живой, – буркнул Строгов.

– Да, Дейли, – Папаша Линкольн указал на вход в отдыхальню. – Заходи и отдыхай, черт тебя дери. Не мельтеши! Без тебя проблем хватает.

Ким в бессильной ярости сжала кулаки. У нее было предчувствие, что она пропускает нечто важное. Что она должна была пробраться к этой самой Шестерне, чтобы…

Планшет был включен. По белому листу текстового редактора расплылось бессмысленное нагромождение символов. Ким склонилась над экраном.

– Лопес! – окликнула она сердитым голосом. – Это ты натворил?

– В чем именно я опять у вас виноват? – процедил латинос.

Ким показала ему экран.

– Христос с тобой, – Лопес отвернулся. – Покажи лучше Гризли, может, он поймет, что там написано.

Строгов был тут как тут.

– Что у тебя?

– Вот, – Ким отдала ему планшет и повернулась к Лопесу: – Эй, Андре! А прозвище у тебя есть?

Лопес удивился.

– Прозвище? Нет. Я же не сталкер.

– Он – гуталиновский выкормыш! – напомнил Папаша Линкольн, который все еще сидел перед отдыхальней.

Ким прищурилась.

– Да-да. Может, дать тебе и прозвище соответствующее? Опарыш? Или Скунс? Что больше нравится?

Лопес оскалился и пожал плечами. Потом лег на свободный топчан, забросил за голову руки и замер с закрытыми глазами.

Строгов вернул планшет.

– Скорее всего, какой-то глюк. Я уже стер. Можешь писать дальше, все работает.

– О’кей, – Ким присела. – Мы пока не уходим?

– Пока нет, – ответил Папаша Линкольн. – На ловца и зверь бежит. Будем считать, что мы в засаде. Отдыхай, Дейли, пока есть такая возможность.

– Ладно…

Едва она опустила пальцы на бесконтактную клавиатуру, как на улице закричали. Столько было ужаса и боли в этом крике, что Ким едва не потеряла сознание. Даже Лопес вздрогнул так, будто через него пропустили электрический разряд, и сейчас же встревоженно заморгал.

Все сталкеры были у нее на глазах, значит, в беду угодил кто-то из мутантов. Вопль тем временем не утихал, могло показаться, что кричащего подвергают какой-то изощренной мучительной пытке. И судя по леденящему кровь бульканью, что примешалось к воплю, возможно, так оно и было.

– Да что там?

– Спокойно, Дейли, спокойно… – Папаша Линкольн преградил выход из отдыхальни, за его спиной вырос силуэт верзилы Навуходоносора. – Это не наше дело. Так они живут, и мы со своим уставом не лезем.

– Да что там еще? – Ким попыталась поднырнуть у Папаши под рукой.

– Ким! – позвал Строгов. – Если ты будешь лезть на рожон, мы не сможем тебя защитить.

– Действительно, – поддержал вдруг Лопес. – Кому-то ведь нужно будет литературно изложить все, что с нами здесь приключилось. Никто, кроме тебя, не справится.

Ким уселась на свой топчан, зажала уши.

Крик оборвался, не прошло и минуты.

…Навуходоносор сидел у костра в обнимку с дробовиком и старался не уснуть. Красные угли бросали на его хмурое лицо тревожные отсветы. Отдыхальня сотрясалась от храпа Папаши Линкольна.

Из беседки вышли Строгов и Лопес. В руках у русского была полупустая пачка сигарет.

– Мужики, вы чего? – удивился Навуходоносор.

Строгов сделал успокаивающий жест.

– Мы только переговорим с глазу на глаз, – сказал он.

– Тогда не отходите далеко, тут же аномалия на аномалии.

– Мы станем вон там, – Строгов указал на подсвеченную холодными огнями стену коттеджа. – Мы все время будем в поле зрения.

– Лады, – Навуходоносор покопался в кармане ветровки и вынул пару гаек. – Держи! Должно хватить.

– Спасибо, брат!

Первая гайка застучала по асфальту.

От стены коттеджа исходила ощутимая пульсация, как будто внутри дома билось сердце. Бесчисленные огоньки, крохотные, словно глазки светодиодов, вспыхивали и гасли, порождая изменчивые узоры. С расхлябанных ветровых досок свисала похожая на водоросли бахрома. За окнами угадывалось синее газовое свечение, намекающее на присутствие «ведьминого студня».