Александр Афанасьев - Нет пути назад

Никогда я не мог заподозрить Кордаву в том, что он играет нечестно. Ни разу! Результаты говорили сами за себя: нам удалось выиграть гонку со временем, создать новый порядок вещей так быстро, что персы не успели привыкнуть к беспределу, как привыкли здесь, в Афганистане. Кордава занимался самым важным – контрразведкой, и всегда с отличными результатами. Кого тогда там только не было: афганские боевики, отряды наркомафии, остатки бывшей шахской полиции, армии и охранки, просто неприкаянная шваль, бандиты. В этой стране пролилось столько крови и свершилось столько беспредела, что убийство стало чем-то, на что не стоит обращать внимания. И мы… мы были неверными, а они правоверными. Наш ДУМ придерживался суннитских взглядов на ислам, а в Персии подавляющее большинство мусульман – шииты. Крестьяне разрушали глубоко чуждую им современную машинную цивилизацию, а мы пришли ее восстановить. Да еще и наши старые друзья, англичане, проявляли активность. В этих условиях вклад Кордавы, как и любого из нас, в установление порядка неоценим.

А теперь получается… он что, это делал, чтобы самому грабить, вымогать, бандитствовать…

Пиликнул сотовый. Я отвернулся, чтобы взять трубку, посмотреть и написать ответ. И в этот момент весь мир померк…

Меня спасло только то, что я в этот момент отвернулся на некстати зазвонивший сотовый. Иначе все осколки стекла пришлись бы мне в лицо…

Первое, что я понял – это то, что я лежу. Второе – то, что произошел сильнейший взрыв. Совсем рядом с отелем…

О том, где именно, мне не хотелось даже и думать…

Малек, Араб… Черт…

Я начал подниматься. Винтовка лежала у меня на груди, на мне же лежали большие куски стекла. Еще спасла пленка – специальная пленка, которой в Кабуле оклеивают все окна. Она не спасет от взрыва, но не дает разлетаться осколкам. Стекло вываливает либо целиком, либо крупными кусками.

Рация на полу. Все на полу.

Соберись…

Винтовка. Разобрать и в мешок, обычную переметную торбу афганца. Туда же и рацию. Ничего оставлять нельзя, будут искать.

Пихнул дверь. В коридоре – нет освещения, зато полно афганцев, все выбрались из номеров. Разноголосый и разноязыкий гам – рядом базар…

Как же вляпались…

Через толпу я начал протискиваться вниз. Выбрался в холл. Усатый портье достал заначенный под стойкой автомат и стоял у дверей с таким видом, как будто готов был сражаться со всеми ордами Чингисхана.

Оттолкнув портье, я вышел на улицу.

Дым, пыль. Истошный вой сигналок, крики, бегущие люди. Грохот автомата – кто-то из охраны Ширази глушит в воздух. Хотя уже поздно… бежать надо уродам. Бежать…

И мне тоже.

Через вой сигналок пробились полицейские сирены.

Машины конвоя стояли заваленные обломками, смятые. Часть забора рухнула.

Там, где только что был особняк, вилла за высоким забором, не было ничего. Понятное дело, и никого.

Только пыль и дым…

Я побежал. Бежали все… кто к месту взрыва, кто от него. Надеюсь, никто не заметит моей слишком чистой одежды.

Дорога шла к бывшему зданию Министерства обороны, ныне – зданию Оперативной группы. Оттуда проехали бронетранспортер и большая бронированная машина – фургон. Взрывотехники.

Вместо со всеми я добрался до Дар уль-Амман, второй по значимости улицы Кабула. На ней было неспокойно, но в то же время народ никуда не бежал, не прятался. Обсуждали… еще один взрыв, обычное дело.

Как и витрины магазинов. «Де Кризогоно», «Картье», «Уомо». Не знаю почему, но мне захотелось выпустить по ним очередь.

Так… спокойно.

Немного привел себя в порядок, зашел в первое попавшееся заведение, где кормят. Охранник поморщился, но пустил.

На ходу достал сотовый, набрал номер Араба. Тот откликнулся сразу.

– Первый…

– Слава Аллаху.

– Ты цел?

– Почти.

– Что это было?

– Не знаю. Рухнула стена, завалило машину. Я и понять ничего не успел, еле выбрался.

Рухнула стена. Значит, центром взрыва был сам дом, это не машина на улице взорвалась.

– Малек? – спросил я.

– Он там был, – ответил Араб, – в периметре.

В периметре.

– Бросай все дела. Уходи в нору и жди меня там. Доберешься?

– Доберусь.

– Все, разрыв.

Вот и еще одного нет. Еще одна жертва принесена. И самое страшное, что принесена она не в битве, не в бою, а так…

Интересно, почему Господь не забирает нас, почему он забирает молодых? Может, он оставляет нам жизнь, чтобы мы увидели плоды дел своих? Где мы допустили ошибку? Где я допустил ошибку?..

Этот путь воспел еще Киплинг, певец британской имперской мощи. Путь в русскую (навсегда русскую, и никогда не будет иначе!) Среднюю Азию из Индии и наоборот. Один конец этого пути – Бухара, золотой Самарканд, куда так стремился попасть британский офицер Алан Сноудон, двенадцатый граф Сноудон, следуя своей путеводной звезде и призыву стихотворных строк, начертанному на памятнике погибшим в Герефорде, в расположении двадцать второго полка Специальной авиадесантной службы. Другой конец – перенаселенный, расположенный на берегу океана порт Бомбей, призрачная звезда для тех, кто стремился в дальние страны за одним лакхом [40] Знаменитая поговорка британских колонизаторов: «Все – за один лакх и новую девушку каждый день». Один лакх – это 4000 рупий, по тем временам очень большая сумма. в день, а возвращался порой в гробу, и хорошо если не в цинковом. Но они шли и шли к своей далекой звезде, гонимые честолюбием и тонкой, неуловимой верой в то, что поступают единственно правильно. И точно так же навстречу им с севера шли казаки, солдаты, дворяне, инженеры – совсем из другой страны, совсем из другой империи. Шли, чтобы облагородить эту Аллахом забытую землю, а время придет – и схватиться в смертельной схватке за нее.

Пока они ехали, делать было нечего, и на графа Сноудона нахлынули мысли, каких бы он предпочел избежать. Мысли о том, почему же все так гнило и мерзко. Вот он, британский аристократ и дворянин, в его жилах течет даже не графская кровь – княжеская по матери, его мать происходит из древнего рода де Роанов, князей, людей почти королевской крови, имеющих хоть дальнее, но родство с Бурбонами, с Гизами – все либо французские короли, либо претенденты на престол. В изгнании, конечно, в изгнании. Сейчас же он служит Виндзорскому двору, достойнейшему из достойных. Но почему, ради всего святого, почему они вынуждены раз за разом связываться с самыми мерзкими, с отребьем рода человеческого, ради чего они должны пожимать руки тех, от кого откровенно смердит. Ради чего все это?