Александр Афанасьев - Нет пути назад

Так что это даже не люди. Это существа, звери в человеческом обличье. И я их давил, давлю и буду давить, пока жив. Но сначала надо разобраться с предателями. Потому что, пока они есть, ничего не закончится. И я предпочту получить нож в живот, чем нож в спину. Вот так вот, господа…

Но пока они мне нужны. И потому, не выдавая свого присутствия, я пополз обратно в комнату…

Еще ночью буран кончился, и на черном небе стали видны белые как снег звезды…

Утром пришла еще одна машина. Груженый пикап марки «Атаман», дешевый и проходимый, Нижегородского завода братьев Атанасовых. У него спаренная кабина от среднего грузовика, уродливая, но места там масса. Корпус гражданской реконструкции [5] Вольнонаемный корпус из местных, который за русские деньги восстанавливает инфраструктуру и занимается стройкой. Проверенным дают легкое стрелковое оружие на случай нападения бандитов. Он был создан здесь с самого начала, но это была идея адмирала Воронцова, он начинал с этого в Персии, нанимал местных, чтобы восстанавливать дороги и дома, а не приглашал подрядчиков. Потому-то и победил, замирил Персию, а не создал очаг ваххабизма из мирной страны, как американцы из Ирака в нашем мире. Вовлечение местных – ключевое условие мира, и делать это надо быстро, опережая боевиков. , а вы как думали? Джихад с доставкой на дом, твою мать. Боевики откинули заднее сиденье, там был большой кофр для инструментов. Мало кто догадался бы, что он мельче, чем должен был быть, и у него есть двойное дно.

– Лезь сюда, неверный, – приказал мирный, опухший после вчерашнего амир.

Я скептически осмотрел предназначающееся мне место.

– Я там замерзну. Сейчас же зима.

– Все мы в руках Аллаха.

– А что сделает с тобой шейх, ведь он дал слово и мы обменялись заложниками. Не много ли ты на себя берешь?

Амир злобно посмотрел на меня, но меня это не впечатлило. Теперь я знаю, кто он такой: он не воин веры, не аскет. Он лжец, негодяй и содомит. Отброс общества. Хоть я и неверный, но знаю, что Аллах отвернется и плюнет, когда эта мразь предстанет перед ним. Или спросит: ради чего ты вышел на моем пути, Хабибулла? Ради меня или ради того, чтобы делать безнаказанно харам и учить других хараму, думая, что за это не будет ответа?

Подумав, амир решил, что рисковать не стоит. Он отдал приказание, и мне принесли тюфяк, тот самый, на котором я спал.

– Может, тебе еще харама дать, неверный, чтобы не скучал в дороге?

– Обойдусь, – сухо сказал я и полез в свое узилище.

За мной закрыли второе дно, дальше со стуком что-то положили. Наверное, инструмент. Затем я почувствовал, как машина покачивается, боевики рассаживаются про местам, как закрываются двери…

Заурчал двигатель. Тоже простой и примитивный, от сельскохозяйственного трактора: эта машина как раз и делалась простой, дешевой, которую можно отремонтировать в любой деревне, а не гнать на сервис. Сначала колотило, потом двигатель прогрелся и заработал ровнее. Качнувшись на рессорах, машина тронулась…

Удобств тут мало, но жить пока можно.

И пока делать все равно нечего, скажу вам еще кое-что. Про афганцев.

По-моему, главным различием между цивилизованными и нецивилизованными людьми является наличие или отсутствие веры. Цивилизованность связана с потерей веры, ничего не принимается на веру, всему требуются доказательства. Поэтому смешны исследования европейских геополитиков о том, что Россия изначально является дикарской, нецивилизованной страной. Весь мир пользуется таблицей Менделеева, весь мир слушает Чайковского, читает Пушкина. В двадцатом веке в России изобрели телевидение [6] Телевидение изобрел Зворыкин, вертолет и стратегический бомбардировщик – Сикорский. Все они после революции (в нашем мире) бежали в США и там работали. Мало кто знает, что Зворыкин уже в сороковые изобрел управляемые авиабомбы с телевизионным наведением, а также вооруженный беспилотник, управляемый с самолета-матки для атаки японских аэродромов. И это все было воплощено в металле и опробовано. , пассажирский самолет и стратегический бомбардировщик, авианосец, вертолет, еще в двадцатые годы наши ученые выполнили первые научно признанные теоретические изыскания по делению атомного ядра, внесли ключевой вклад в вопрос беспилотных и пилотируемых космических полетов. Все это стало бы невозможным без мощнейшей научной школы и, главное, без вековой тяги русских к знаниям. Она была и в восемнадцатом, и в девятнадцатом, и в двадцатом веках. Русские читали книги, даже самые бедные [7] Книги выпускали тиражами в десятки и сотни тысяч, а такие нужные, как, например, ежегодник с агрономическими советами и календарем, – миллионами, они были почти в каждой крестьянской семье. Так что утверждения о том, что до Ленина Россия в массе своей не умела ни читать, ни писать, – ложь. все равно приобщались к печатному слову. И сейчас мы ничего не принимаем на веру, мы уважаем ученых, а не фанатиков и шарлатанов, и даже мусульмане в нашей стране поступают так же.

А вот эти…

Знаете, что самое страшное, почему нам так упорно противостоят эти люди, в общем-то, несчастные и бедные? Как раз вера. Если, к примеру, снять ту мерзость, которую я видел вчера, и показать ее по телевидению – удивительно, но они в это не поверят. Они поверят тому, что будет вещать полуграмотный мулла в подпольной молельной комнате. Вера не просто заменяет им разум – вера подавляет разум, заставляя не верить собственным глазам. Поэтому, если мы покажем это, те из афганцев, кто верит, заявит, что это ложь. Что это русские все так подстроили.

Так что вера – это не всегда хорошо.

Из этого же проистекает, что большинство афганцев не думает и не хочет думать, не хочет делать выводы. Будучи наместником (когда это было), каждый четверг я обращался к афганцам через Радио Афганистана. Довольно прилично зная фарси, я читал обращение на дари, а переводчик-синхронист переводил на пушту. Эти обращения я построил не как зачитывание составленных кем-то в штабе инструкций, а как разговор: я понимал, что, если афганцы это слушают, для них это как голос России, далекой и непонятной. Я говорил им: посмотрите, как вы живете. Посмотрите вокруг себя: что из того, что окружает вас, вы построили собственным трудом, а что дал вам Аллах? Вспомните, когда последний раз ашрары оказали вам какую-то услугу. Когда они просто поговорили с вами так, как я сейчас говорю, без наставлений и угроз? Что хорошего принесли ашрары в жизнь Афганистана? Какое из зданий, помимо мечетей, построено в те годы, когда в Кабуле действовали исламисты?

Из положения афганцев вытекает еще одна бедственная характеристика – их лень. С ней я столкнулся впервые, и только в записках тех, кто прошел Замирение на Востоке в двадцатые – сороковые годы. Они не просто ленивы – они патологически ленивы, и это проистекает из беспредела, который происходил на их земле. Все то хорошее, что у них было, мог отобрать бай: если он начинал подозревать, что феллахи укрывают хороший урожай, то посылал нукеров пороть их. Если один из королевских мытарей видел, что какой-то купец хорошо торгует, он просто накладывал на него налог дважды, и никто не смел пожаловаться. Да и общество – оно тоже не любило, когда кто-то начинал жить хорошо, ибо это напоминало им, что они живут плохо. Вот почему афганцы гениальны в части придумывания отговорок, из-за чего не сделаны те или иные вещи. Каждый раз на совещаниях они говорили о том, чего им надо, что им не хватает, но сразу замолкали, как только разговор заходил о том, что они должны дать или сделать. Это больной народ. Его можно вылечить только через два поколения. И на войне это произойдет быстрее.