Дмитрий Манасыпов - Дорога стали и надежды

– Продолжим… – Клыч, продолжая зябко ежиться, повернулся к Петровичу. – Рассказывай, изливай душу, ну?

– Меня зовут Евгения Уколова. – Женя поморщилась, руки затекли неимоверно. – Освободите меня, и больше мне ничего не надо. А взамен сможете получить немало хорошего.

– Надо же… – совершенно искренне удивился Клыч. – Как так?

– У него мой жетон. Возьмите, прочитайте данные: вы, Антон, явно неглупы, хотя и играете свою роль не особо артистично.

Клыч, только что бывший этаким самодуром, осознающим собственную власть и значимость, внимательно посмотрел на нее. Уколова, сама того не ожидая, вздрогнула. Мысль о собственной, новой и повторяющейся ошибке пришла поздно. Слишком много в человеке, сидящем напротив, говорило о его опасности: сильная воля, холодность и расчет. Но больше всего пугали легкие сполохи чего-то неуловимого, едва заметно мелькнувшие в нескольких словах и гримасах подвижного лица.

Клыч протянул руку и взял жетон, протянутый Петровичем. Лампа, только что стоявшая на полочке, уже светила рядом, удерживаемая одним из бойцов.

Уколова замерла, скользнув еще раз глазами по людям Клыча. Кто такие и чем занимаются, стало ясно сразу. Отморозков, работников ножа и топора, романтиков с большой дороги в Башкирии хватало. До недавнего времени. Рядом с Новой Уфой, километров на пятьдесят в радиусе от нее, старательно дочищали остатки банд, состоящих из кого попало. Так что вряд ли Антон Анатольевич Клыч сотоварищи отличался от своих же собратьев чем-то исключительным.

Разве что пока никто не тащил на задки дома серую девочку-мышь, съежившуюся за широкой спиной хозяйки. Но тут Уколова не обольщалась: судя по запаху гари – Клыч не собирался уходить просто так. А уж почему решил не просто прийти, перестрелять всех или сжечь живьем, это дело десятое.

– Как интересно… – Клыч перевернул стул спинкой вперед, и подвинулся ближе. – Никак не ожидал от рядовой операции по пресечению непослушания такого вот казуса. Ну надо же, целый старший лейтенант Службы Безопасности из самой Новой Уфы. Да твой дом, Петрович, кладезь сюрпризов. Так, Евгения, подождите немного, сейчас я вернусь к вам и мы продолжим беседу.

– Руки не прикажете развязать?

– Что?! – Клыч недоуменно нахмурился. – А, ясно. Эй, кто-нибудь, разомните нашей гостье руки и плечи. Но пока не развязывайте, не внушает мне доверия ее звание, да и вообще. Итак, дорогой ты мой человек, Петрович…

Хозяин, без лишних слов, молча хлопнулся на колени. Уколова, морщась из-за рук одного из людей Клыча, не жалеющего сил, даже позлорадствовала – столько обреченности во взгляде человека ей видеть доводилось редко.

– Ну, полно тебе, дружище. – Клыч потрепал Петровича по плечу. – Что ж ты так, прямо раз, и на колени? Поднимать не стану, заслужил, что сказать. Ведь мы с тобой договаривались о чем-то определенном? Договаривались. Напомнишь, о чем шла речь, а?

Петрович кивнул, пожевал губами, собираясь ответить.

– Нет-нет, дорогой друг, не стоит продолжать, не надо. Я сам тебе напомню. Эй, господа-товарищи бесы, пока прекратите жрать, и займитесь делом, ну-ну, живее, пошли, я сказал!

– Идем, батька… – самый молодой за столом, юркий и жилистый, смахивающий на хорька лицом, встал. Поправил подсумок для РПК, кобуру с чем-то серьезным, скрипнувшую по удивительно новому камуфляжу британской расцветки. – Хорош есть, черти, пора дело делать.

– Ах, да, я же не сказал вам, дорогая Уколова… – Клыч повернулся к Жене. – Раньше-то меня называли чуть по-другому. Грехи молодости, ничего не поделаешь, так ведь, Василий Петрович?

Хозяин дома, еще так недавно бывший гордым и сильным, напоминая бойцового петуха, совершенно сник. Лишь кивнул опущенной головой, и все. Женя, привязанная к стулу и сидящая напротив странного человека в совершенно дико смотрящемся черном пальто, явственно ощутила надвигающееся что-то. И «что-то» отдавало только нехорошим.

– Итак, друг мой. – Клыч развернулся к Петровичу. – Твоей задачей было что?

– Отслеживать водников… – хозяин вжал голову в плечи.

– Верно. Причем, если ты помнишь, что когда мои намеки не были поняты, то я напрямую сказал о том, что водники мне нужны живыми и как можно быстрее. Лучше всего – ребенок. Так?

– Мы все сделали, Антон Анатольевич, – хозяин скрипнул зубами, – мы…

– Мы, мы, мы, сделали, что вы сделали? Где ребенок водников, я тебя спрашиваю? – Клыч презрительно скривил губы. – А я тебе скажу, где… на леднике, в омшанике, что сейчас уже вовсю полыхает, так?

– Так.

– Выполнил ты мое задание? То-то же, мил-друг, что нет. Так что, не обессудь. Договор у нас с тобой, если помнишь, звучал просто… ты делаешь, что скажу, а я тебя не трогаю. И глаза закрываю на твои, мм-м, проказы. Гриша!

Петрович не успел ничего сделать. Гриша, невысокий худой парень, недавно массировавший плечи Уколовой, молча грыз морковку в ближнем углу. Ее он даже не выпустил. Ударил неуловимым движением, мелькнул длинный клинок, тихо-мирно висевший на боку. Петрович захрипел, схватившись за разрубленное горло, завалился на бок, булькая и стараясь зажать развалившуюся плоть пальцами.

Баба заорала, сыновья Петровича, медленно соображающие, да быстрые на подъем, дернулись вперед. Ударили «Бизоны», завоняло порохом, кровью и дерьмом. Пистолеты-пулеметы били в упор, не стесняясь. Людей Клыча в комнате уже не оказалось. Уколова сидела, не шелохнувшись, смотрела на повалившиеся кули из мяса с костями.

– Ах, ты ж черт! – Клыч поковырялся мизинцем в ухе. – Оглушили, бестолочи! Вернемся в лагерь, отправлю на кухню в наряд. Сколько раз было говорено – надевать глушители, а? Ни черта не слышу по вашей милости теперь. Ладно, эй, очистите комнату, приберите, на стол чего-то поставьте. Мне вот надо с девушкой поговорить. Ну!

С писком в комнату влетела давешняя серая мышка, дико посмотрела на еще дергающуюся хозяйку. Голова бабы, деревянно стуча по доскам, моталась туда-сюда. Ее утащили первой, в дождь и грязь. Остальных выволокли сразу за ней.

Девка летала из кухни обратно, махая веником и старательно затирая полы. Одноглазый в кожанке, прислонившись к разгоряченной печи, смотрел на нее и улыбался. Такой… доброй и многообещающей улыбкой. Глядя на него, мышка старалась еще сильнее.

– Давай-давай, сучья дочь, пошевеливайся! – Клыч усмехнулся, глядя на ее торопливый бег взад-вперед. – Мечи, как говорится, что есть из печи. Только мяса не неси, если не хочешь кончить, как твои родные. От какая молодчинка, ты посмотри… Евгения?

– Да?

– Соблаговолите ли пройти к столу? Гриша, развяжи гостью. Вот, разомните ручки, милая, и прошу-прошу, присаживайтесь. За окном, как вы явно заметили и непогода, и небольшой пожар. Посидим в тепле и уюте, поговорим?