Вадим Львов - Сталь и пепел. На острие меча

— Что скажет флот? — Первый вопрос генерала, как и ожидалось, достался моряку.

— Шесть «Шмелей» модернизированных и три «Слепня» [70] «Шмель» и «Слепень» — малые артиллерийские корабли, проще — бронекатера проектов 1204 и 1208. , — тут же выдал кэп-два, внимательно рассматривая спутниковую фотографию амурского фарватера. На генерала он даже не поднял глаз.

Но Кологрив таких вещей не прощает. Даже от своих, братков-спецназовцев или ветеранов с Кавказа, не потерпит неуважительности и неясных ответов. А тут какой-то карась борзый из морячков.

— Встать, капитан, — тихо, но с угрозой произнес генерал.

Суслов, поняв уже, что сморозил глупость, вскочил, словно ужаленный одним из перечисленных насекомых.

— Объясните мне, господин капитан второго ранга, что означают ваши «слепни» — пчелки»? Здесь вам не гербарий.

— Бронекатера… Раньше назывались «малые артиллерийские катера». Сейчас опять переименовали. Их задачи — уничтожение речных кораблей противника и поддержка сухопутных войск.

— Вот. Уже другое дело. Садитесь, Суслов, вон туда. А вы, Пшеничный, поближе, поближе. Обсудим все подробно. Поминутно.

План оказался простым, как мычание. Наглость, наглость и еще раз наглость. Артиллерийским огнем с бронекатеров и с берега (выделили один дивизион «Ураганов» — жлобы!) требовалось подавить сопротивление китайцев в городе, зачистить его, сфотографироваться на память и, погрузившись на катера, уйти обратно. Опасность представлял расположенный в городе пограничный батальон «народной милиции» и еще два аналогичных батальона в радиусе десяти километров от зоны высадки.

Китайские пограничники имели неплохую подготовку, а их командир, полковник Лин Мэй, успел поучаствовать в антитеррористических операциях в Синьцзяне. Сто сорок первая пехотная бригада НОАК, стоящая поблизости, из числа сил прикрытия границы, наоборот, была откровенным дерьмом. Уроженцы южных провинций, мелкие лавочники, по мобилизации были засунуты в эту холодную дыру по прихоти политиканов из Бейджинга. Драться до последней капли крови за интересы северян, потомков кочевников с разбавленной многочисленными нашествиями стылой кровью, южане не собирались. На этом и строился основной расчет «босяцкого набега».

Два неказистых, но мощных «речных линкора» типа «Слепень» со своими стомиллиметровыми орудиями «Д-10» и скорострельными многоствольными «АК-360» должны были своим огнем расчистить место для десантного отряда. Непосредственную поддержку оказывали бронекатера типа «Шмель». Оружие там было пожиже, но достаточно, чтобы заставить желтолицых убраться по-хорошему. Сам десант должен был идти на нескольких мобилизованных прогулочных кораблях внутри боевого ордера речников. Дальше — рывок вперед, на берег.

— Берите побольше РПО, Пшеничный. Будете выжигать «косых»…

— Извините, генерал, но лучше «РПГ-7» с термобарическими «Танинами». Они легче и компактнее.

Кологрив кивнул.

— Тебе и воевать, майор. Не буду советовать.

По ходу совещания, к которому присоединились начальник штаба бригады, интендант и начарт, выяснилось, что пластуны будут не одни. Вместе с ними наносить «визит вежливости» отправляется сводный отряд пограничников числом около сотни человек. Это радовало. «Зеленые», как ни крути, парни более подготовленные, чем многострадальная махра. Артем после боев за Белогорск вообще недоумевал: как так можно воевать? С такими горе-вояками, призванными по мобилизации. Да офицерам этих развернутых из резерва «скороспелых» бригад надо памятники из золота отливать. За то, что они воют, а не по лесам со своим воинством ныкаются. У русских хоть и потери, костяк бригады сохранить удалось. Да и новый начальник штаба Гена Венедиктов, как ни странно, оказался нормальным человеком. Поначалу артачился, ошибался, паниковал, особенно когда его, майора, определили сотней командовать. Даже грозился жаловаться в «вышестоящие инстанции». Но с первых выстрелов под Завитинском, затем в кошмаре уличных боев за Белогорск проявил себя настоящим командиром, заслужившим уважение пластунов.

— Теперь вы начштаба первого батальона, Венедиктов. Поздравляю, проверку вы прошли достойно, — спокойно сказал ему Артем, после того как их бригаду вывели на отдых в тыл.

— Спасибо, господин майор. Хотя мне и сотней понравилось командовать, — ехидно ответил Венедиктов.

— Вы уже не злитесь, Геннадий? Это хорошо. Я должен был вас проверить, мы на фронте. Сами знаете, что значат здесь ошибки или трусость.

Венедиктов согласился. У всех перед глазами стоял пример Белореченска. Вернее, пример белореченской резни, учиненной китайцами из-за собственной дикости и трусости целого ряда чиновников. Губернатор области, свалив вопросы эвакуации на заместителя из числа отставных военных, сбежал вместе с семьей и десятком приближенных. Еще хуже, что следом смылся начальник Региональной спасательной службы, оставив Белогорск, заполненный беженцами из Благовещенска, как только услышал о прорыве китайских танков. Та часть людей, что бежала на восток к Завитинску, уцелела. Большинство осталось в Белогорске, брошенные начальством.

Когда китайцев оттуда выбили… Даже у циничного и черствого «грифона» Калмыкова после короткой экскурсии вдоль железнодорожной насыпи не нашлось слов. Трупы… женские, детские… в три ряда. Китайцы выгоняли орущих и плачущих беженцев и горожан к насыпи и крошили из пулеметов. Из крупнокалиберных. Без пощады. С чисто азиатской собранностью и деловитостью. Китайцам нужна была земля. Пустая. Местные являлись обузой, от которой избавлялись тут же, на месте. К чести амурцев, за исключением полусотни ублюдков типа губернатора, русские мужчины дрались как черти, невзирая на возраст и положение. Пшеничный точно знал, что начальник департамента полиции по области, полковник Дорохин, погиб еще в Благовещенске, прикрывая вместе с собровцами и операми отход беженцев. Исполняя свой долг до конца, погиб начальник УСНБ и оба его заместителя, перед этим успев уничтожить всю секретную документацию и встретив китайский спецназ огнем из «АК».

Те из мужиков, кого не успели мобилизовать, уходили в леса, создавали партизанские отряды и терроризировали тылы китайцев. Сейчас, когда область очистили от китайцев, партизаны вливались в ряды регулярной армии. У Пшеничного в батальоне таких было человек сорок. Зверье натуральное. Китайцев готовы зубами рвать.

Здесь не западный фронт, здесь — восток. Там — война технологий, здесь — война людей. Как на Кавказе. Пленных кофием никто не поит, сигаретами не угощает. Пленный может надеяться лишь на быструю смерть от пули. Потому что есть и варианты. Китайцы забивали раненых прикладами, распинали на придорожных деревьях, снайперов или корректировщиков превращали в «свиней» [71] Зверская китайская пытка. Человеку отсекали ступни, кисти рук и половые органы, выкалывали глаза и удаляли язык. Места повреждений купировали, чтобы избежать кровопотери. В таком беспомощном состоянии человек мог существовать десятилетиями. Афганские душманы применяли похожую пытку — называлась «кукла». Но у них не было китайской «утонченности», и человек обычно быстро умирал от кровопотери и болевого шока. . Русские отвечали массовым сжиганием пленных из огнеметов или заставляли бежать по минным полям. Партизаны устраивали пойманным китаезам «игореву казнь». Два согнутых дерева, между ними китаец привязанный. Раз — и человек разрывается в клочья. Когда стало известно, как китайцы издевались над русскими в Амурской области, всех ранее взятых в плен китайцев пустили в расход. Под Читой, к примеру, с десяток вагонов с пленными отогнали на запасной путь, потом появились подростки с керосином и спичками. Через час вагоны пылали вместе с содержимым. Командование это спустило на тормозах, никого не наказав. Фраза «Помни Белогорск!» стала лозунгом.