Виталий Романов - Охота на монстра

– Януш! – Юрген, мысли которого были сосредоточены на завтрашнем эксперименте, шагнул вперед, нетерпеливо толкнул дверь.

Сейчас, накануне решающей битвы, он хотел помириться со старым другом. Он хотел завтра, в главный час своей жизни, идти в бой плечом к плечу с Янушем. Так, как было все последние годы.

Толкнул дверь и замер на пороге. Все-таки жизнь – сложная штука. В ней, в окружающем мире есть такое, что невозможно понять с помощью привычных органов чувств. Иногда вдруг случается – ни глаза, ни уши не в состоянии помочь, но ты четко знаешь ответ на вопрос.

Вот и сейчас произошло нечто похожее. Юрген замер на пороге, и те двое, в постели, тоже замерли, увидев вторгшегося человека. Совершенно неуместного в спальне.

А Юрген вдруг почувствовал, как резко кольнуло в сердце. Он-то сразу понял, что в постели Януша – Моника. Пусть даже девушка нырнула под одеяло, возможно, от смущения, от чувства неловкости за произошедшее, но Шлиман точно знал: это Моника Траутман. И не надо было ни слов, ни объяснений, ни верхнего освещения, чтоб проверить…

– Юрген! – кто-то тихонько тронул физика за плечо, и он резко вздрогнул, стряхивая с себя, будто осеннюю листву, картины из прошлого. – Юрген! Дрешер, директор галактического института физики, отказался с вами говорить. Узнал, что вы ничего не помните, и отказался. Но там, в коридоре, другой посетитель…

Шлиман очнулся полностью – включился в реальность. Перед ним стоял Герхард Липински, в аккуратно выглаженном белом халате, с аккуратной прической, с легкой улыбкой, чем-то напоминавшей улыбку Марка Айштейна. День проходил за днем, а лечащий врач не менялся, так, словно, однажды став образцовым медиком, он увековечил себя в виде эталонной цифровой копии.

– Посетитель… – терпеливо повторил доктор. – Только не Дрешер. Директор института физики не поехал. Узнав, что вы ничего не помните об аварии, он отказался от встречи, гм… сославшись на срочные дела.

– Марк Айштейн?!

Шлиман разволновался, хотел подняться, но Герхард остановил его резким, испуганным движением ладони.

– Януш Боку? – по лицу медика пациент понял, что с первой попытки не угадал.

И опять не угадал.

– Моника Траутман?!

Теперь не выдержал Герхард, потому что глаза пациента совершенно безосновательно засветились от радости. Наполнились счастьем, словно у ребенка, вдруг узнавшего, что его самая заветная мечта сбылась.

– Нет-нет! – быстро сказал Липински. – Это офицер полиции, капитан Ортега.

– Полиции… – сиявшие счастьем глаза разом потухли, стали почти безжизненными.

Затем пациент, три года пролежавший в коме, опустил веки.

– Юрген, так пригласить его? Не возражаете? Сам я не в восторге, но… Капитан Ортега проделал многочасовую дорогу, чтобы побеседовать с вами…

Шлиман не ответил, лишь молча кивнул головой. Он мечтал о совсем других посетителях, совсем другом разговоре…

– Юрген! – еще не видя гостя, физик почувствовал его: это был чуть полноватый, уверенный в себе и энергичный мужчина средних лет.

Пожалуй, до сорока. Да, до сорока. Скорее, до тридцати пяти. Теперь Шлиман умел воспринимать окружающий мир без помощи зрения. Он поднял веки даже без любопытства – знал, что не ошибся. Посмотрел, чтобы проверить.

Не ошибся.

– Юрген! – чуть полноватый мужчина средних лет в форме офицера галактической полиции дружески улыбался. – Я – Сантос Ортега! Вы не представляете, как я рад видеть вас в добром здравии!

– Разве мы прежде встречались? – медленно спросил физик, перебирая в уме знакомых, стараясь припомнить это лицо.

– Ну, вы меня не знаете, – еще шире улыбнулся капитан, – но я-то с вами знаком уже три года, с момента аварии на «Медузе».

– Аварии?! – Юрген распереживался так, что неодобрительно пискнул какой-то прибор, липкими присосками подключенный к телу пациента.

– Вы, пожалуйста, не волнуйтесь, – капитан озабоченно глянул на стойку с аппаратами, мигавшими разноцветными лампочками. – Пожалуйста, не волнуйтесь, Юрген! Это очень важно, чтобы вы не волновались! А то господин Липински ворвется сюда и прогонит меня прочь. Еле-еле удалось добиться разрешения на беседу… Мне так важно снять с вас показания и наконец закончить эту историю!

– Какую историю? – Шлиман попытался дышать глубоко и ровно, так, чтобы обмануть чуткие машины, следившие за его состоянием.

Впрочем, наверное, таким способом все равно невозможно удержать в норме показатели пульса и давления…

– Вообще-то Липински запретил говорить с вами об этом, – Сантос Ортега заговорщически подмигнул пациенту. – Но мы же можем немного посекретничать, правда? Ни вы, ни я не скажем врачу ни слова… А мне так важно сегодня все закончить и поставить жирный крест – работа проделана до конца!

– Какой жирный крест? – физик ничего не понимал.

Офицер полиции выражался так странно и косноязычно, что лишь пугал Шлимана, который вновь начал волноваться.

– Сказать по правде, дело об аварии на станции «Медуза» было моим первым делом, – признал Ортега. – Я тогда пришел в управление третьего округа полицейского контроля после офицерской школы. И сразу – авария в нашем секторе ответственности. Да еще такая! Спросите, почему мне доверили это расследование? Наверное, потому, что никто не хотел им заниматься. А мне – зеленому новичку – все было интересно. Понимаете?

– Нет! – раздраженно буркнул физик. – Ничего не понимаю!

– Поручили это дело, и поначалу я даже впал в депрессию. Думал: вот так начало карьеры! Типичный «глухарь», без всяких шансов найти какие-то следы, ниточки. Надежда была только на вас, на ваши показания. Сначала, пока все исследовали на «Медузе», пока станцию проверяла специальная комиссия из федерального центра, я каждый день молился, чтобы вы очнулись. Смешно? Вот, правда: сидел по вечерам и молился, так мне были нужны ваши показания…

А потом это прошло. Глупо, наверное, но… Знаете, месяц-другой – все горит внутри, ты хочешь любой ценой найти правду… А потом… потом проходит квартал… год… еще год… Все давно устали от невозможности выяснить правду, а единственный свидетель – то есть вы – по-прежнему в коме. Так шло время. В конце концов дело закрыли и сдали в архив.

– Капитан! – Юрген Шлиман не выдержал, нервно сжал кулаки, так что ногти впились в ладони. – Что произошло на «Медузе»?!

Офицер полиции грустно вздохнул.

– Когда-то я хотел спросить об этом у вас, – сказал он. – Ждал-ждал. Напрасно… Вы очнулись и сообщили врачу, Герхарду Липински, что потеряли сознание за секунду до пуска агрегата. Тогда я понял – не осталось никаких шансов докопаться до истины.

– Капитан!!! Что произошло на «Медузе»?! Где люди?! Где все те люди, что были вместе со мной на станции?! Скажите хоть что-нибудь разумное!