Денис Бурмистров - Принуждение к контакту

И где-то там, среди дымки, корявых деревьев и черной травы, двигался тот, кто решил отплатить за жизни других. Двигался и пытался приблизиться.

Руслан снял охапку еловых лап, накрыл ими спящего Илью. Ученый успокоился, больше не бредил и не пытался двигать предметы. Он ровно дышал, укутанный в два одеяла, по лбу стекали залетные дождевые капли.

Со стороны канавы хрустнула ветка. Пилот отошел от спящего товарища, выставил перед собой копье. Мягко, с пятки на носок, двинулся в сторону звука.

– Я пришел.

Голос раздался неожиданно близко. Громов развернулся, готовясь к атаке.

Парень стоял в нескольких шагах и выглядел ужасно. В уцелевшей левой руке он сжимал треугольное армейское мачете. От пятнистой формы остались одни воспоминания, теперь куртка и брюки представляли собой рваное рубище неопределенного цвета, сквозь прорехи проглядывало синюшное тело. Вблизи наросты на голове казались еще больше, они наползали на лоб и на ухо, походили на черную кору.

– Только его не трогай, – пилот кивнул на ученого, встал между ним и солдатом.

Взгляд военного стрельнул за спину Громова, без интереса скользнул по полянке. Если он и искал Илью, то не увидел. Тем лучше.

– Может, поговорим? – предложил Руслан.

И еле успел увернуться от летящего в голову мачете, просвистевшего у самого уха. Следом налетел парень, отбил в сторону копье. Он был очень шустрый, очень ловкий. Его учили как выживать и как убивать. Сейчас он использовал все, чему научился.

В лицо Руслану полетела горсть табака, но пилота спасло, что тот оказался отсыревшим, свалялся комочками и не попал в глаза. Громов в свою очередь боднул военного, промахнулся и получил сокрушительный удар носком тяжелого армейского ботинка в голень. Зашипел, пятясь, замахал копьем, как дубиной, но однорукий солдат легко уходил от ударов. Он будто успел отдохнуть, будто не гонялся несколько часов назад с Русланом по лесам. Он был полон сил и ярости, отсутствие правой руки почти не заботило военного.

Громов изловчился и попал кулаком по культе. Солдат взвыл, но не ослабил натиск, силясь дотянуться до Руслана. Он ухватил копье, провернулся вокруг своей оси, наматывая деревяшку на себя. Палка хрустнула и сломалась пополам. Острый обломок тут же полетел в пилота, врезался ему в грудь.

Руслан выхватил нож, бросив кисть в темляк. Набычился и попер на солдата, делая выпады. Тот исхитрился подхватить свой мачете, торчащий в дереве, пару раз чуть не отрубил им пальцы пилоту.

Они кружили несколько минут, обмениваясь ударами. Звенела сталь, над полянкой носились сопение и ругань. Громов явно проигрывал в мастерстве военному, но его спасало то, что солдат сражался неудобной рукой.

Руслан начал уставать, движения становились замедленными. Паршивец опять использовал свою тактику, изматывал пилота, чтобы потом взять тепленьким. И у него получалось, черт возьми!

Пропустив очередной удар, который рассек кожу на предплечье, Громов зашипел и сделал выпад. Неожиданно его враг выпустил мачете и схватил своими пальцами-клещами руку пилота. И несколько раз быстро ударил ногой в колено и в пах.

Мир взорвался болью. Руслан захрипел, рухнул на колени. Чуть не плача, взвыл, понимая, что все, сейчас его не станет, сейчас его убьют…

Солдат подхватил мачете, быстрым шагом приблизился к корчившемуся пилоту, замахнулся.

Что-то лохматое, огромное сбило военного с ног и уволокло в кусты. Оттуда раздался крик, полный боли, его перекрыл звериный рев. Раздались смачные удары мачете по чему-то твердому и хруст костей. Затрещали ветки, что-то зашипело и оглушительно разорвалось.

И все стихло.

Громов, зажимающий ладонью отбитое хозяйство, со стоном перекатился на согнутые колени, повернул голову в сторону Ткачева.

Из-за съехавшего одеяла выглядывала голова Ильи. Он смотрел в сторону, откуда еще мгновение назад раздавались звуки борьбы. Почувствовал взгляд Громова, повернулся. Глаза ученого были ясными и чистыми, будто его не терзала лихорадка, не пожирала болезнь.

– Ты… как? – выдавил Руслан, силясь подняться.

– Хорошо, – ответил Ткачев. – Устал только.

– Это… ничего, – успокоил друга Громов, прислоняясь плечом к дереву пытаясь выпрямиться. – Ох, зараза…

– Ты в порядке, Рус?

– Да… Да, более или менее. Что там произошло?

– Тебе лучше туда не ходить, – твердо ответил Ткачев.

Несмотря на боль внизу живота и смертельную усталость, Руслан позволил себе криво улыбнуться.

– Наш друг шатун?

– Да. Был, – кивнул Илья. – Тебе надо поспать, завтра долгий день.

– Конечно… Сейчас я…

Усталость свинцовыми веригами надавила на плечи, склоняя к земле. Мысли перепутались, застыли в тугом сонном желе. Глаза сами сбой закрылись.

Пилот опустился на сухой участок хвои под высокой елью и уснул, положив голову на словно специально изогнутый корень. До утра его не беспокоила ни боль, ни холод, ни голод, словно разом прекратились все страдания.

Словно он умер.

Новосибирская аномальная Зона

24—25 июля 2016 года

Громова согнуло пополам и стошнило горькой желчью. Пилот припал на колено, ухватился за грубую кору дерева, чтобы не упасть. Рвотные позывы пытались вывернуть его внутренности наизнанку, но из желудка нечему было выходить, и горло с животом лишь судорожно сокращались, причиняя боль.

Когда приступ прошел, Руслан утерся пучком травы, вытер слюни и слезы. Отдышался, тряхнул головой и, оттолкнувшись от дерева, продолжил путь.

Он шел на рандеву с молодым сталкером. До назначенного времени еще было далеко, но Громов вышел загодя, опасаясь застрять в пути из-за своего состояния. О да, чувствовал он себя очень хреново.

Вырубившись накануне, обессиленный и разбитый, он проснулся на удивление бодрым и отдохнувшим. О драке с безымянным солдатом напоминали лишь зудящая рана на спине и изредка простреливающая боль в паху. Ткачев тоже выглядел неплохо, даже на щеках появился небольшой румянец. Громов пытался расспросить ученого о странном ночном поведении, но тот ничего не помнил. Или делал вид, что ничего не помнил. В любом случае, на вопросы пилота Илья не ответил. Сказал лишь, что проспал весь день и всю ночь. Громов поверил на слово.

Пребывая в приподнятом настроении от предстоящей встречи, Руслан перетащил Илью обратно к старому лагерю. Пусть там больше и не было вышки с шалашом, но остался весь нехитрый скарб. Да и, по чести говоря, Громов боялся оставлять друга в опасной близости от всевозможных ловушек.

Перед выходом они с Ткачевым немного поговорили. Илья вновь удивил осмысленной речью и набравшим силу голосом. Он даже самостоятельно покушал, впервые за эти дни ничего не пролив и не уронив. Единственное, жаловался на апатию и сонливость, но, по мнению радующегося за друга Руслана, это было мелочью.