Денис Бурмистров - Принуждение к контакту

Кныш шагал первым, переступая своими длинными ногами, словно нахохлившаяся цапля. Нескладную фигуру не смог скрыть даже новый камуфляжный костюм, рюкзак висел на загривке, парень не стал утруждать себя подгонкой лямок.

– Сколько тебе перепало с продажи «губки»? – спросил Громов.

Кныш смущенно повел плечами, нехотя ответил:

– Двадцать тонн.

– Что-то негусто за такую редкость, – подколол парня пилот. – Чего так обделили?

– Да там особенно не побыкуешь. Как узнал, что бирюльку слил?

– Невелика шарада. Да и костюмчик, гляжу, новый, недешевый. А в прошлый раз говорил, что с копейки на копейку перебиваешься.

Парень ничего не ответил, лишь шмыгнул носом.

Шли долго, спускаясь в долы и минуя светлые рощицы. Громов отметил, что они, должно быть, уже забрались дальше, чем заходил он. Кто бы мог подумать, что для выхода из Зоны придется идти в сторону ее центра?

Погода сегодня выдалась хмурой, но грозовых туч на горизонте видно не было. Теплый ветер приносил с запада еле уловимый запах цветов и был даже приятен, обдувая лица.

С холма Кныш указал пальцем на тонкую нитку дороги, тянущейся на север. Сказал идти строго за ним, след в след с интервалом в два шага. Громов не стал спрашивать зачем.

Спустились вниз, пошагали по узенькой тропинке, извивающейся между заброшенным яблоневым садом, полным кривых и страшных деревьев с одной стороны, и зарослями шиповника, колючими и разлапистыми – с другой. То и дело попадались висящие на кустах тряпочки красного или белого цвета. Возле красных тряпочек Леша замирал на секунду, возле белых – на пять. Он громко, вслух, отсчитывал время, после чего махал пилоту, мол, можно идти.

– Это что за ловушка такая? – спросил вполголоса Громов.

– «Тещина рука», – Кныш достал из подсумка на поясе гайку с примотанной белоснежной ленточкой и без замаха кинул вперед, как раз за границу, отмеченную красной лентой. Гайка пролетела по дуге все расстояние, но возле самой земли ее вдруг резко дернуло в сторону и с шумом утащило в шиповник.

– Ого, – не сдержал возгласа Руслан.

– Ты не знал? – поднял бровь Леша. – Таскает шустрее опера на допрос. Убить не убьет, но либо сквозь кусты проволочет так, что шмотки в хлам и рожа в кровь, либо о дерево саданет что есть мочи.

– Понятно, – Руслану сделалось неуютно на этой тропинке. – Ладно, пошли дальше.

Когда наконец вышли к дороге, Кныш указал лечь в узкую и сухую канаву, ведущую вдоль черного асфальтового полотна. Залез сам, снял рюкзак, положив перед собой. Пилот бросил взгляд вдоль дороги, но ничего подозрительного не увидел. Лишь асфальт в нескольких местах блестел, будто мокрый, но и только.

– Тут «духовка» чудит, – пояснил Кныш и самодовольно хмыкнул. Но в сторону, чтобы Громов не заметил.

Громов заметил. И наказал себе впредь реагировать быстрее на действия Леши. Этак ему в голову придет заслать Руслана в какую-нибудь невидимую ловушку, чтобы избавиться от опеки.

Он молча спрыгнул в канаву, лег на дно. Судя по голой земле, плотной, без травинки, здесь ползали часто. Значит, Кныш точно не чудит и не проверяет, ведет куда надо.

– Голову с жопой не поднимай, пока из трубы не вылезем, – глухо буркнул Леша и по-пластунски пополз вперед, толкая рюкзак перед собой. Упершись взглядом в его ребристые ботинки, пополз и Руслан, загребая под себя локтями.

Ползти было непривычно, так и подмывало встать хотя бы на корточки. Земляные стенки осыпались, то и дело под локоть или колено попадали острые камушки, которые неприятно давили и царапали. Тем более что вокруг все равно ничего не происходило…

– Замри! – услышал Руслан и тут же остановился, прислушиваясь.

Что-то было рядом, это точно. Рядом и сверху. Что-то пощелкивало, как семечки на сковороде, воздух сделался сухим и каким-то колючим.

– Сейчас над нами пройдет, тогда дальше поползем, – в голосе парня Руслан услышал неподдельную тревогу, если не страх. Кныш заелозил ботинками, словно пытался вжаться в землю поглубже, потом замер.

Щелчки приближались, воздух стал заметно теплее. Руслан положил голову щекой на прохладную землю и, скосив глаз, попытался разглядеть ловушку.

Над ними небо исходило волнами, преломляясь и покачиваясь. Громов не сразу понял, что это воздух парит от чудовищной температуры. И она не снижалась, накатывала жаром поверх канавы, вытравливая кислород и испепеляя все живое.

Волосы зашевелились под парами испаряющейся влаги, одежда на спине сделалась теплой. От пощелкивания и ощущения надвигающейся невидимой громадины возникло непреодолимое желание вскочить и побежать прочь. Руслан с трудом подавил звериный страх, закрыл глаза и сжал зубы.

Это продолжалось недолго, несколько секунд. Потом тепло начало спадать, щелчки перевалили на другую сторону канавы и начали отдаляться. Наконец зашевелился Леша, натужно сопя. Не говоря ни слова, пополз вперед быстрее прежнего, бросая носками ботинок землю в лицо пилоту. За ним поспешил и Громов, желая поскорее выбраться из зоны поражения.

Ползти оказалось недалеко. В какой-то момент Кныш свернул в широкую сливную трубу, проходящую под дорогой. Труба была хоть и вонючей, но тоже чистой, практически отшлифованной многочисленными телами ползающих по ней сталкеров. По ней вылезли наружу, съехав по склону на дно пересохшего ручья.

И вновь шли, долго и не торопясь. Обогнули поле ядовитых кочанов, которые Кныш называл «чертовой капустой», переждали, пока ветер отнесет в сторону «жгучий пух», еле унесли ноги от змеящегося по земле электрического разряда. И с каждой минутой Руслан понимал, что без опытного проводника сам бы не выбрался ни за что. Им изредка попадались останки тех, чьи смерти предупредили других об опасности. Некоторых Леша называл по именам, произнося с благоговением, – здесь лежали сталкерские легенды. Иные холмики и ямки также носили звучные названия по кличкам тех, кто пал еще тогда, во времена изучения только что появившейся Зоны. Мало кто вспомнит, что это были за люди, но практически все сталкеры знали, как и отчего они погибли. Такая вот корпоративная память.

Ближе к вечеру, после совсем короткого привала, Кныш вывел их к развалинам старой часовни, стоящей на холме. Высокое кирпичное здание с заросшими арками и провалившимся каркасом маковки, словно устремленный в небо палец, торчало на фоне багровеющего неба. Одна стена рухнула внутрь, похоронив первый этаж под обломками, но по обломкам парень провел пилота выше, на небольшую площадку с двумя узкими окнами. Выцветшие фрески были исписаны именами и воззваниями, тут же были начерчены какие-то схемы и маршруты. На потолке чернели жирные разводы копоти.

– Переночуем здесь, – устало сказал Леша. – Ночью идти нельзя.