Рина Грант - Астронавты. Пленники Сумитры

Рыжий харкнул и сплюнул на бетон.

– Ну, узнаем мы. И что нам это даст?

Тимур пожал плечами.

– Я еще не знаю. Но я уверен: стоит нам это выяснить, как решение придет к нам само.

Рыжий недоверчиво проворчал. Орландо слушал Тимура внимательно, хотя на месте ему не сиделось. Вот и теперь он свесился вниз, примериваясь, как бы половчее спрыгнуть на площадку.

Тимур огляделся. Кроме них, у стадиона больше никого не было. Четверо. Что ж, это уже неплохо.

– Есть идея, – он дал им знак приблизиться и рассказал свой план.

– На частный космодром? – недоверчиво сказал рыжий. – А с чего ты решил, что у старика есть корабль? Может, его давно фермеры на запчасти к тракторам растаскали?

– Ну, узнать-то можно, – неторопливо произнес Орландо. – Не убьет он нас, – он повернулся к Кире. – Ты как думаешь?

Она заговорила медленно, обдумывая каждое слово:

– Можно сказать, что нас городок послал. Что мы – делегация.

– А если он денег потребует? – перебил рыжий.

Все замолкли. С деньгами в городке было сложно. Богатые на Сумитру не вербовались. Повисла нерешительная пауза.

– Ну что, – произнес Тимур, стараясь скрыть дрожь в голосе, – кто со мной?

Рыжий пожал плечами и поднялся. Кира повернулась к Орландо, но тот уже по-кошачьи перескочил через парапет. Остальные трое не спеша спустились по ступенькам.

Детям знать код шлюза не полагалось, но Кира уже с год как вскрыла компьютер диспетчера – родной матери. С тех пор они и привыкли выбираться за Купол, к старому поселку на пятидесятом километре. Маски держали при себе на всякий случай, но маски – это излишняя предосторожность, все местные умели без них обходиться, а к кружащей голову пустоте от вдыхания внешнего воздуха Тимур давно привык.

В старом поселке всегда было неладно. Нельзя было там людей селить, говорил дядя Илья. Но эти умники в администрации комбината решили как? Раз там уже было когда-то поселение, значит, место хорошее, благоприятное. А что все древние жители этого поселения сотни тысяч лет назад погибли во время столкновения Киака с атмосферой Сумитры, об этом никто не вспоминал.

После аварии на комбинате старый поселок забросили, жителей перевели в городок. Теперь туда мало кто выбирался. Только Орландо со своими трейсерами днями лазал по разрушенным стенам и крышам, искал препятствий посложнее. В городке он облазал уже все, даже однажды забрался на Купол. Тимур долго не мог забыть маленькую фигурку, перескакивавшую в небе с одной опоры на другую. Влетело ему тогда здорово, но Орландо продолжал прыгать по заборам и стенам, только теперь втайне от взрослых – и весь народ в школе знал, да помалкивал.

Тимур ходить в старый поселок не боялся. Но что-то там было, это точно. Говорили, что древние сумитриане когда-то построили развитую цивилизацию, летали в космос, освоили некоторые планеты. А вот от столкновения с астероидом не убереглись. Кто успел, те укрылись от катастрофы в глубоких катакомбах, как раз под поселком. Археологи пробовали их раскопать, но ничего интересного не нашли. Наверху еще остались круглые фундаменты из местного камня, на которых кое-где громоздились полуобвалившиеся стены из высоких блоков.

Они вышли к Куполу. Площадка возле шлюза, обычно людная, серела пустым асфальтом. Стеклянная будка охранника просвечивала насквозь: внутри никого не было. Вмонтированный в стальную раму Купола огромный люк шлюза уходил в высоту метра на четыре, так что любой грузовик или транспортер мог проехать. Тимур в надежде огляделся. Нет, ни одного брошенного в спешке грузовика поблизости не стояло.

Он вздохнул и пошел к остальным. Кира уже возилась с вылинявшей панелью управления возле малого пешеходного люка, ребристого и тяжелого. От входа под Купол расходились три дороги: одна на космодром, другая на комбинат и третья, заброшенная, на пятидесятый километр, к старому поселку и частному космодрому. Дорога шла через мертвый лес, посреди которого чернела выгоревшая пустошь на прежнем, до аварии, месте комбината.

Загорелась лампочка. Загудел мотор, мелкой дрожью пробрало опоры, и люк поехал вверх. Кира отступила.

Из камеры шлюза дохнуло теплым воздухом. Люк поднимался со скрежетом, открывая темную внутренность камеры. Ребристые стальные стены посверкивали солнечными зайчиками на внезапном свету.

Обычно у выхода из Купола стоял охранник в грязно-сером защитном костюме и у всех проверял, надеты ли маски. Он и сейчас стоял, отвернувшись, неподалеку и, оттянув маску, кричал в переговорник. Что-то про комбинат, про генератор. Тимуру послышалось имя дяди Ильи. Он насторожил уши, но охранник оглянулся на них и понизил голос. Но не погнал их, что было странно, а продолжал говорить. Только издалека пальцем показал на маски и сделал знак – надеть.

Все четверо подошли к огромному бетонному разъезду, обычно забитому медленно движущимися грузовиками и транспортерами, а сегодня пустынному. Только невдалеке стоял потрепанный грузовичок, заляпанный по самые окна высохшей грязью. Рыжий парень оглянулся на занятого разговором охранника, подошел к грузовичку, послюнил палец и вывел на переднем крыле: «Эпидемия».

– Не смешно, – сказала Кира.

Тот пожал плечами и сделал шаг назад, рассматривая надпись. Уходящие в низкие облака мертвые трубы комбината еле виднелись за острыми скалами. Между ними змеилась трасса. Раньше по ней круглые сутки ездили набитые народом автобусы, а обратно возвращали грязных, закопченных от рудной пыли людей домой. По нескольку раз в день на трассе завывала санитарная сирена, и кого-нибудь привозили в клинику на другом конце городка. Тетя Эйла тогда становилась злая и говорила как бы про себя: «Когда же кончится эта кочевая жизнь!» Тетя Эйла во всем любила определенность, а Тимуру ничего – он другой жизни и не знал вообще.

Когда они приехали на Сумитру, дядя Илья отвел его на кухню, закрыл за собой дверь и долго с ним говорил. Он ничего не скрывал – хоть и было Тимуру тогда, смешно сказать, шесть лет. Весь разговор уложился в три пункта: в школе говорить, что прилетели с Земли, что Тимур долго лежал в больнице и что ничего не помнит. Это было легко. К тому времени Тимур уже привык к визитам в их дом разных комиссий: детских психологов, полиции, каких-то пожилых дядек в черных костюмах. Эти дядьки в костюмах были улыбчивые и добрые, они приносили Тимуру игры и задушевно беседовали с дядей Ильей и тетей Эйлой за чаем с пирожными. Только глаза у них были острые и оценивающие, как у овчарок. Тимур тогда спросил, откуда они приходили. А дядя Илья перевел разговор на другое, да так и не ответил.

Об отце его тогда почти не спрашивали. А Тимуру хотелось со всеми говорить именно об отце. Неужели все эти люди не понимали, какой он герой? Он спас всех, спас Тимура и погиб сам. И дядя Илья тоже чуть не погиб, но ему повезло. Но почему-то об этом нельзя было никому рассказывать. И Тимур, честно глядя в глаза психологам и полицейским в блестящей форме, говорил, что ничего не помнит.