Тагир Киреев - Метро 2033. Белый барс

С улыбкой на лице, Тагир ненадолго отключился. Малое дитя, которое продолжало лизать его ладошку, на секунду отвлеклось, и с рыком прыгнуло ему на грудь.

– Аккуратнее, Латика, а то совсем парня без внутренностей оставишь.

Латика, подобно маленькому котенку, поудобнее уселась на груди Тагира и аккуратно начала слизывать с его лица капельки крови. Мужчина снова очнулся и приоткрыл один глаз. Он попытался улыбнуться Латике, но боль сковала мышцы, и вместо улыбки на лице пастуха отразилась нездоровая гримаса. После этого Латика лишь усерднее начала тереться своей мохнатой мордашкой о щеки мужчины. Хан улыбнулся. К нему подошли еще двое.

– Жить будет? – раздался женский голос.

– Будет. – Хан встал и обернулся. – Эжени, вы с Алмазом идите сзади, прикрывайте, а мы с Тимуром возьмем на себя транспортировку героя.

Хан спрятал саблю в ножны, предварительно протерев ее о штанину.

– Затащим его в туннели. Вперед смысла двигаться нет. Переждем какое-то время, а там видно будет.

– А что делать с этими? – Эжени мотнула головой в сторону бездыханных, мастерски располосованных тел.

– Об их черных душах позаботится Аллах, а о телах, – Хан взглянул на лица, на которых уже застыло безразличие, – кяльбы.

Тагир услышал быстрые удаляющиеся шаги, но затем почувствовал, как кто-то берет его под руки. Латика спрыгнула с груди и на четвереньках, как кошка, понеслась к туннелям. При подъеме кровь изо рта Тагира хлынула еще сильнее и забрызгала и без того грязную одежду Тимура.

– Аккуратнее! – племянник султана хотел отодвинуться в сторону, но не успел.

– Ничего-ничего. Лишний повод для стирки. – Хан приобнял Тагира за талию, чтобы тот не рухнул, и они с Тимуром пошли вслед за Латикой, которая оборачивалась через каждые два прыжка.

Тагир расплылся в натянутой улыбке.

– Ты посмотри, ну вылитый башкир! – раздался голос Хана.

Положение кнопки «ВКЛ.» в сознание Тагира изменилось на «ВЫКЛ.».

Он снова потерял сознание…

Яркий свет отдался резью в глазных щелях.

В ушах зазвенело, словно звук, скользя по ушным раковинам, долбился в барабанные перепонки.

Паника черной массой подступила к горлу и выше – в мозг.

Тагир поднял веки.

Обзор был затянут молочной пеленой, которая понемногу рассеивалась. Он сидел в пустом вагоне. Это было странным, но поезд сверкал так, как будто его только что отмыли, вычистили и отполировали чистыми тряпками. А чистые тряпки сейчас такая редкость, при нынешнем-то положении человечества. Все стекла были на месте, двери выхода – в целости и сохранности, и даже лампы, которые, кстати, горели, не имели ни единой царапины – просто ни намека на конец света.

– Хан!

«Что это с моим голосом? Что за нотки детской непринужденности? Неужели голосовые связки повредили? Или сжали мне… нет, об этом лучше даже не думать!»

– Хан!!!

«Без изменений».

Неестественная для метро тишина давила на уши, приглушая звон, восстанавливая баланс. Привычные скрежеты и время от времени раздающиеся глубинные стоны, создаваемые то ли стенами, то ли притаившимися созданиями новой природы, отсутствовали напрочь. И только электрическая россыпь звуков мигающей в вагоне лампы хоть как-то возвращала к реальности.

Двери вагона резко открылись. Тагир обернулся.

– Станция Северный вокзал! – раздалось из динамиков, и следом – то же самое, только на татарском.

Тагир спрыгнул с сидений и направился к выходу. Шаги давались тяжело, а руки были словно резиновые – впервые в жизни, Тагир не знал, куда их деть, словно ему они не принадлежали. Он высунул голову, посмотрел сначала направо, затем налево и, убедившись, что никого нет, сделал шаг вперед. Ступив на станцию, он обратил внимание на свои ноги.

– Что за черт? – Тагир был обут в детские сандалии и… колготки. – Это что, шутка такая?

Двери вагона резко закрылись, поэтому он отскочил в сторону и, споткнувшись обо что-то, упал на пол, приземлившись на руки.

– Нет, не может быть! – Тагир увидел свои руки – свои чистые, белые, детские руки. Он быстро поднялся и оглядел себя.

«Мне это все снится? Или так теперь попадают в рай? Да, не о таком рассказывал мне отец…»

Тагир был одет в детские шорты, синюю рубашку с изображением пальмы на нагрудном кармане, а из-под шорт торчали коричневые колготы. И, конечно, заканчивалось вся эта нелепость сандаликами.

«И как я только влез во все это? Мне еще воздушного шарика не хватает, и все будет точь-в-точь, как…»

– Тагир!

Пастух услышал доносящийся издалека знакомый мужской голос, но никого не увидел.

– Тагир!

Теперь женский голос. Его он ни за что и никогда бы не спутал ни с одним другим…

– Ма… Мама?

Тагир сделал робкий шаг в сторону выхода и, наступив на что-то, споткнулся. Это был детский пистолет. Он быстро поднял его и, по привычке засунув в карман, побежал на звук.

– Мама!

Тагир прибавил ходу, но ноги все так же не слушались. В какой-то момент ему показалось, что они даже не касаются земли, а самого его несет куда-то в сторону. Траектория выровнялась лишь благодаря необъяснимой силе. Сто метров станции он преодолел враз, и уже вбегал по ступеням к выходу.

– Мам!

«Еще чуть-чуть. Еще немного!»

– Мам!

Тагир преодолел эскалатор и пулей вылетел из дверей. В глаза ударил яркий свет. Он остановился. Бледные лучи солнца практически полностью заливали подземный переход, огибая лишь два темных силуэта.

– Мама? Папа?

Тагир сделал шаг, и его нога утонула в столпе света.

– Где ты был? Ты что, опять по стройке лазил? Садись скорее за стол!

Женский силуэт двигался неестественно плавно. Что за действия он выполнял, Тагиру было непонятно. Он сделал еще один шаг и оказался в кухне новой казанской квартиры. За столом сидел отец, уткнувшись в «Казанские ведомости», мама же протирала посуду.

– Где блындал? Все уже давно остыло!

Женщина вытерла только что вымытую тарелку и поставила ее рядом. Тагир растерянно переводил взгляд то на отца, то на маму, то снова на отца и опять… на маму…

Какая же она все-таки красивая…

– Я… мо-монстров у-убивал, – немного растерянно произнес Тагир, вытерев рукавом рубашки потекшие сопли…

– Монстров! – возмущенно повторила мама. – Ты сам как маленький монстрик!

Женщина оставила посуду в покое и присела перед сыном, разглядывая его лицо.

– Весь чумазый, и одежду всю изгваздал. Ну-ка иди сюда!

Женщина взяла Тагира за голову и притянула к себе. Тагир почувствовал, как теплый шершавый язык облизывает его лицо.

– Мама, ты что?

Услышав тревожный стон Тагира, Хан, сидевший у костра, отвлекся от толстой книги и обернулся к нему.

– Латика!

Маленькая девочка, словно застуканная при совершении очередной мелкой пакости, потупила взгляд и с испугом посмотрела на Хана.