Алексей Молокин - Припять – Москва. Тебя здесь не ждут, сталкер!

Но был интернет, и он не молчал, хотя стебался по поводу мутантов вовсю, но за всем этим шутовством чувствовался настоящий страх.

В городе появились мутанты.

В городе появились те, кто их убивает, а значит – сталкеры.

А раз появились мутанты и сталкеры, значит, появятся и аномалии с артефактами. Выходило, что скоро сама Зона Отчуждения собственной персоной придет в город. Ждать осталось недолго. Да ведь Москва сама по себе огромная аномалия, так что где же еще возникнуть очередной Зоне Отчуждения, как не здесь?

Нужен только небольшой толчок.

Ночка и подумать не могла, что она ко всему этому хоть немного, да причастна. Потому что те, кого хотя бы раз коснулась Зона, носят ее с собой. И получают способность инициировать других, тех, кто пригоден для инициации. Покидающие Зону всегда получают от нее последний подарок.

Кот в мешке, и тот был бы лучше, честное слово!

Ночка жила в Москве всего месяц, но уже успела не на шутку разочароваться в столице. Она даже не знала теперь, стоит ли покупать здесь квартиру, тем более что денег у нее, по московским меркам, разумеется, оставалось не так уж и много. И тратились они в Москве быстро и непонятно на что. А еще – еще Ночке было просто скучно. Видимо, для того чтобы получать удовольствие от злачных мест столицы, нужно принадлежать к определенной породе людей, а кроме того, обладать неким талантом, позволяющим ввинчиваться в столичную тусовку, как штопор в бутылочную пробку. Ну а потом… в содержимом откупоренной бутылки тоже надо разбираться, чтобы почувствовать его вкус и, чего доброго, не нахлебаться отравы. А это еще один талант. У Ночки ни одного из этих талантов, увы, не оказалось.

Попробовать найти работу? Но на какую работу могла рассчитывать девушка, не обладающая ни деловой хваткой, ни модельной внешностью, не знающая языков, не умеющая…

Не умеющая практически ничего. Летать над Зоной, чувствовать аппарат как собственное тело, ловить малейшие движения пространства под крылом, угадывать среди аномалий безопасные места для посадки – все это здесь было не востребовано. Хотя иногда ей очень хотелось полетать над Москвой. Ей почему-то казалось, что, увидев столицу с высоты полета своей «Совушки», она сумеет понять этот город, по-настоящему почувствовать его и, может быть, отыщет место для безопасной посадки. Как знать?

Но летать над Москвой можно было только по особому разрешению, а кто же его даст бывшей чернобыльской ведьме? Это тебе не Зона Отчуждения, тут правила куда строже.

И еще.

Последнее время вокруг нее происходили странные вещи. Некоторые люди как будто приобрели двойную сущность, вторую, совершенно нечеловеческую ипостась. И пусть они внешне пока что почти не отличались от обычных людей, да и вторая их ипостась была не слишком похожа на известных ей тварей Зоны, но все-таки это были уже не совсем люди.

Более того, в подъезде дома, где она снимала комнату, теперь творилось нечто непонятное и страшное. Сосед по лестничной клетке, запойный алкоголик, до сих пор совершенно безобидный, хотя временами и шумный инвалид, прошедший Чечню, внезапно сошел с ума и перегрыз горло продавщице овощного ларька, не то вьетнамке, не то бурятке, тихой и услужливой молодой женщине. Впрочем, с алкоголика что взять, кроме того, Чечня…

Вот только когда за ним пришли, сопротивлялся однорукий сосед долго и страшно, покалечил двоих омоновцев, так что его в конце концов пришлось застрелить. Ночка раньше встречала его во дворе, с каждой встречей он все больше походил на зомби, и пахло от него в точности как от зомби, хотя, наверное, все алкаши такие… Но этот, похоже, действительно в конце концов превратился в зомби.

А однажды, выйдя во двор, она оторопела. На вытоптанном газоне деловито рылись самые настоящие бюреры. Во всяком случае, эти низкорослые, грязно-коричневые существа были очень похожи на бюреров, хотя дневного света, очевидно, совершенно не боялись. А за вкопанным в землю дощатым столиком, где в хорошую погоду собирались вечно праздные и слегка поддатые окрестные мужики, теперь азартно стучали костяшками домино полусгнившие зомби. Но самое страшное она увидела на детской площадке. Среди вытесанных из бревен уродливых идолов, призванных изображать сказочные персонажи, может, гномов, а может быть, леших, но больше всего похожих на пациентов лепрозория, среди качелей, дощатых грибков и прочих непременных атрибутов московских дворов, проворно скакали жутковатые мелкие существа, отдаленно напоминающие некрупных кровососов. Существа верещали, азартно дрались, вырывали друг у друга что-то кровавое и мерзкое. За всем этим безобразием спокойно наблюдали рыхлые бесцветные создания с морщинистыми губастыми ртами и отечными тумбообразными ногами. У ног тварей ворочались тяжко дышащие, испятнанные язвами слепые псы.

Ночка зажмурилась, напряглась, словно выныривая из кошмара. Двор дрогнул, размылся на миг и снова стал обычным.

Двор как двор. Мужики-доминошники, нормальные мужики, вон и бутылка имеется, да не одна, азартно вопящие дети на качелях, какой-то потрепанный пенсионер весь по щиколотку в таксах. Прямо-таки местный собачий пастырь. Все как обычно.

Но Ночка откуда-то знала: твари никуда не делись, они здесь, в этих пока что людях, они еще не главные в этом жутком симбиозе. Но это только вопрос времени.

«Со мной что-то не в порядке, – подумала она. – Это все Зона проклятая, все она…»

Ночка никогда не была религиозной. Да, крещеная, православная, мать когда-то окрестила, в российской глубинке крестили практически всех детей, разве что родители попадались чересчур идейные или просто с прибабахом. Но таких было мало. Крестили не потому, что истово верили, а просто потому, что такой уж установился в народе порядок. Крестины – вроде прописки у Господа Бога. Пришел в этот мир – будь любезен, пропишись, а не то, чего доброго, могут случиться неприятности. Так что лучше уж застраховаться. А вдруг…

Но в церкви девушка бывала редко, чудно2 казалось ей в церкви, душно как-то и даже немного страшновато. И пахло там неживым – ладаном и тленом.

Вот венчается молодая пара, вот родители при-шли окрестить чадо, а рядом в рядок стоят гробы, покойники ждут отпевания. Хотя ждут не покойники, им-то уже ждать нечего, ждет родня, ждут сослуживцы, друзья, просто знакомые…

В церкви встречались рождение, жизнь и смерть, и чувствовать это было немного жутковато, хотя все-таки… В церкви был покой, и этот покой примирял всех.

И Ночка решила сходить в церковь. Она мало знала о московских храмах, проходила мимо, отмечая ухоженность и какую-то даже самодовольную сытость подновленных стен, иногда ей хотелось зайти внутрь, но почему-то ни разу так и не зашла. Для себя отговаривалась, что незачем тревожить Бога по пустякам, хотя на самом деле побаивалась, что церковь ее просто-напросто не примет.