Алексей Молокин - Припять – Москва. Тебя здесь не ждут, сталкер!

А нравственность – что же, настоящие ученые, как он всегда полагал, редко болеют этой болезнью нищих духом и интеллектом. Как, впрочем, и милосердием. Если бы наука была милосердной, у нас не было бы даже той плохонькой цивилизации, которая имеется сейчас. Так он полагал – и был совершенно искренен. Впрочем, разве он первый?

«Последствия эксперимента ужасны? Зато какая великолепная физика!»

Потом он был сталкером. Работая в «Янтаре», он увлеченно изучал мутантов и однажды понял, что сталкеры тоже мутанты, но каким-то невероятным образом сохранившие человеческий облик и чувства. Вопрос был только – в какой степени. Чтобы изучать сталкеров, он вышел из защищенных от излучений бункеров и лабораторий под ржавое и неласковое небо Зоны и стал одним из них.

Так поступали многие ученые до него, так будут поступать многие и после. Когда-нибудь потом это назовут подвижничеством, подвигом во имя человечества или, наоборот, предательством и преступлением против него. Все зависит от того, каким в результате этого поступка станет мир.

На самом деле ни подвигом, ни предательством здесь и не пахло, ему просто было невероятно интересно. Кроме того, на этом пути у него практически не было предшественников, а значит, и конкурентов тоже. Страшная это штука – научное любопытство. Так же, как неукротимое стремление оказаться первым. Ученые вообще руководствуются бессознательным гораздо чаще, чем полагают обычные люди. Ау, дедушка Фрейд!

Став свободным сталкером, он продолжал считать себя ученым. В Зоне ведь тоже есть какая-то своя общественная жизнь, есть даже своя политика, но ссоры кланов, споры о смысле существования Зоны и прочая человеческая чепуха его совершенно не интересовали. Зато ни одна опасная вылазка в неисследованные локации без него не обходилась. Он считал, что сначала следует собрать информацию, а выводы можно сделать потом, когда будет время, когда он постареет и уже не сможет ходить по Зоне.

Обыватели могут сколько угодно рассусоливать о мировых проблемах, все равно где – на московской кухне или у костра в Ржавом лесу, – толку от этих рассуждений никакого. Он знал, что решает проблему тот, кто знает, зачем ее надо решить. И имеет соответствующие способности и права для решения.

Из некоторых походов он возвращался один, часто с пустыми руками, без хабара, но всегда с новыми знаниями о Зоне.

Когда-то подобные ему прививали себе смертельные болезни – он решил привить себе Зону. И Зона не заставила себя ждать, она заметила его и поставила свое клеймо. Теперь и он стал одной из тварей Зоны, оставаясь при этом ученым и человеком. В большей степени, конечно, ученым, а человеком он и раньше был, так сказать, по остаточному принципу. Впрочем, кто из нас может определить, сколько в нас человека и сколько твари?

К тому времени он уже понял, что степень инициации Зоной бывает разной. Многое зависит от места и обстоятельств инициации, и еще больше – от личности самого сталкера. Конечно, он рисковал, ставя опыты на себе, хотя, с другой стороны, разве жизнь в облике одной из тварей Зоны, вполне разумной твари, менее интересна с научной точки зрения, чем человеческая?

Кто-то после инициации становится кровососом, кто-то бюрером, кто-то вожатым или поводырем, контролером – аристократами Зоны, кто-то опускается до уровня зомби. И только некоторые, их не так много, остаются людьми, по крайней мере – внешне. Но все равно после «укуса Зоны» они становятся другими, не такими, как обычные люди во внешнем мире. Сильнее, быстрее, устойчивее к излучениям разного рода и болезням, да мало ли чего дает Зона удачно инициированному ею человеку! И мало ли что забирает.

Пока он изучал Зону, Зона, в свою очередь, изучала его.

Пережившие инициацию и оставшиеся после этого людьми, пусть хотя бы внешне, умели то, что обычному человеку было недоступно. Например, управлять «пси» или гравитацией, некоторые на-учились даже манипулировать вероятностью и временем, в известных пределах, конечно. Им, счастливчикам Зоны, по мнению окружающих, фантастически везло. И сами они простодушно считали, что им везет, хотя дело было совсем не в везении. Просто они имели к этим умениям природную предрасположенность, а Зона превратила ее в физическую способность. Вот и все. Кто-то овладел даже трансформацией, но такие умения считались среди сталкеров зазорными, о них помалкивали, да и обратная трансформация – из твари в человека – удавалась далеко не всем.

Большинство сталкеров особенно и не задумывались о своих способностях и тем более не пытались сколько-нибудь целенаправленно развивать их, есть – и ладно. Выжить помогают – вот и хорошо. А в Зоне чему только не научишься, думали они, особенно если на первых порах выживешь.

Сталкеры, как когда-то золотоискатели, склонности размышлять над собственной природой не имели, более того, считали дурным тоном обсуждать свои выдающиеся качества; они были прежде всего людьми действия, а те, кто был к действию не способен, умерли еще до того, как Зона их коснулась.

Сталкеры – авантюристы, преступники, романтики, просто не поладившие с внешним миром чудаки – все они, так или иначе, были людьми с некоторой червоточиной в судьбе, и именно это делало их благодатным материалом для инициации.

Но чтобы управлять собственными мутациями – такое им и в голову не приходило, не тот тип сознания, да и мотивации подходящей тоже не было. Добровольно стать тварью Зоны – нет уж, увольте… А как же тогда домик над рекой, любушка-жена и детишки? Или хотя бы прогулка по Бродвею? Не поймут, пристрелят.

А вот для Кощея именно это и было главным. Как ученый он умел внятно и четко сформулировать цель. Как человек действия, сталкер, он умел и не боялся ее достигнуть.

Управлять собственными мутациями, а потом, если получится, научиться управлять мутациями других – вот задача, достойная настоящего ученого. И сотрудника могущественного силового ведомства тоже.

А сталкер… Сталкер – это временно. Так он думал, хотя временами подозревал, что сталкер – это все-таки навсегда.

Когда именно Зона коснулась его или, как говорили сталкеры, «укусила», он не знал. Сам момент инициации отследить он так и не сумел, наверное, это было невозможно. Но как только изменения его тела и разума стали явными, он немедленно оторвался от группы сталкеров, с которой обшаривал окрестности Ржавого леса в поисках легендарного артефакта «вечерний звон», и в одиночку ушел в глубь зоны. Эксперимент должен быть чистым и проходить, по возможности, без свидетелей.

Так змея уползает в укромное место, чтобы сменить шкуру. Там, далеко за уже обжитой сталкерами Припятью, на самом севере Зоны, он учился быть ее тварью, сохраняя человеческие сознание и интеллект. Учился управлять своими новыми способностями и изучал самого себя.