Жанна Пояркова - Фрагментация памяти

Плоская черная картинка отделилась от траектории движения священника, скрывшегося между пепельных стен, и окоченела. Она как будто отвалилась от него, осталась без хозяина и теперь торчала среди травы. Тень была острой, без ширины, и когда разворачивалась, то терялась в воздухе, чтобы потом возникнуть из неразличимой линии толщиной в один атом. Ее вращение становилось более осмысленным, как будто у тени появлялись желания. Ассоциации накатывали постепенно, приводя за собой страх, увеличивающийся в геометрической прогрессии. Молчаливая дуэль внимания между мной и тенью взбивала воздух, и вскоре он поплыл, начал покрываться рябью. Я ощущал, как прозрачные отростки тронутого порчей пространства тянутся ко мне, прилипают к коже застывшими и разбухшими клейкими нитями, а потом начинают увлекать к себе, растягивая прорезиненное лицо. Я даже знал, что тень смотрит на меня, хотя у нее нет глаз.

Стар хорошо подготовила нас к тому, что можно встретить в коридорах «Тьмы на троих», но этого все-таки оказалось недостаточно. Основной каркас изменили, дополнили, а психологические эффекты, за которые рыжую ценили в Корпорации, отбирали контроль над действиями. Игра была непредсказуема.

«У меня не получается активировать порталы Ре. Надо продумать другой вариант. Выходим», – это Мэд, но я не мог ему ответить, потому что мышцы парализовало.

Они растягивались склизкой сетью вслед за устремившимся в сторону тени воздухом, провисая тяжелыми дугами волокон. Рябь пространства начала звучать, как мог бы сердито громыхать падающий гравий. Оглушительное шипение сморщивало пространство еще сильнее, я закипел, раздражение кожи передавалось всему телу, заставляло руки судорожно подергиваться. Вибрация тени вступала в конфликт с внутренним ритмом, одна ткань вздыбливалась навстречу другой, и было очевидно, что скоро моя оболочка просто порвется.

Я не видел никаких препятствий к тому, чтобы погибнуть от искусственных пыток – в трущобах такое случалось из-за плохой регулировки оборудования, а здесь – от его нечеловеческой идеальности. Однако я не мог воспринимать наши приключения всерьез – все происходило слишком сумбурно и слишком быстро, не выходя за границы специфической шутки. Хакеры, взломщики кода ассоциировались с долгой подготовкой, скучным прочесыванием трехмерных коридоров, поиском лазеек, сканированием, тренировками, с мастерством, наконец, а мы не ломали, мы вламывались. Никакой системы в происходящем не было.

«Мэдди, я только что избавился от десятерых карликов-доппельгангеров и не собираюсь останавливаться. Я почти пришел», – Гарри отключился от связи.

«В игре феноменально высокий уровень чувствительности, – не сдавался Мэд. – Я не смогу идти дальше без вас, а Ре не воспринимает мои команды. Я не учел чего-то».

«Так учти», – выдавил я.

Каждое из волокон, которые тень вытащила из меня, натянулось, словно поводья. Лицо свело, половина кожного покрова стала стекать в сторону под рев рваного пространства, я пузырился, разваливаясь на границе между двумя мирами. Джокер сердито выругался и замолчал.

Мне не было по-настоящему страшно, скорее любопытно, но потом паника спрессовала горло. Когда казалось, что неприятный вираж прекращается и я смогу выбраться, я снова оказывался в начальной точке; лестница стадий разложения за счет этого становилась бесконечной, выводя на новую орбиту. Положение, в которое я попал, являлось всего лишь мелкой деталью в рисунке, которому не было видно конца. Это прояснило настоящий смысл выражения «вечные муки в аду», и я был готов сбежать. Строго говоря, я даже не чувствовал себя человеком, чем-то отдельным от аппаратуры; я стал частью геометрического узора, попавшего в разлом ножниц.

«Ты застрял, Грайнд. Я могу выдернуть «вилку», когда станет совсем поздно. Гарри на месте, дело только за джокером», – появился издалека голос рыжей.

«Как насчет чит-кодов?»

«Могу замкнуть твое восприятие на линию Мэда, это делалось для тестов. Но игра не позволит тебе долго торчать на месте, это не предусмотрено».

Жужжащий нойз атаковал психику, мешая соображать, затем на меня хлынули данные из потока Мэда. Он смотрел на линии Ре, висящие в черноте, и рассчитывал закон, который позволил бы соединиться с местом последнего изъяна в «Тьме на троих», наладив своего рода математический мост. Он работал очень быстро, экономно расходуя движения. Подключка напрямую запрещалась, но его это, казалось, абсолютно не волнует, – джокер был погружен в работу, сравнивая данные геометрического города и панели код-хантера. Стар задействовала одностороннюю трансляцию, поэтому для него я был незаметен. Дезинтеграция с помощью «Тьмы на троих» замедлилась, действия Мэда были неотличимы от магии – я не мог их разгадать. Безобразно тонкий силуэт тени, чрезмерно острый и плоский, приблизился на несколько шагов. Тень бесшумно плыла на фоне скрипящего и вздыбленного мутного воздуха, ничуть не торопясь; я уже потерял половину своего тела, намотавшегося на невидимое веретено.

«Грайнд», – шепот настоящей Стар было трудно отличить от озвучки-рекламы, вшитой в игру.

«Я не знаю, как это действует, – Мэд злился. – Я уже несколько месяцев копаюсь с Ре, но…»

Пузырящийся распад, слитый с дрожью, – это было похоже на рыжую, ее бесконечную тягу к самоуничтожению. Я стоял и ждал, научившись находить в боли и падении некое равновесие. От меня требовалось только одно – продержаться до тех пор, пока Мэд подчинит светящуюся сеть Ре, и простая предопределенность, наличие окончательной цели отодвинули страх на задний план. Хаос линий Ре лениво перемещался в непроницаемой жиже уровня, заставить их двигаться могло только решение всех загадок Геймана. Попробовать еще раз, позже – такое даже не приходило нам в голову после десятков предшествующих неудач. Зайти так далеко в «Тьме на троих» нам удавалось лишь благодаря шершавому шепоту Стар. Среда не остается статичной, она растет, умнеет.

«Давай быстрее! – завопил Гарри. – Я сдохну тут сейчас!»

Скрип.

Я еле узнал голос Мэда – смесь бешенства и удовлетворения, но слов не разобрал. В голову тут же вонзились скупо подсвеченные параллелепипеды Ре, я наблюдал, как они молниеносно выстраиваются друг за другом. Восприятие своего потока информации и одновременно того, что делал Мэд, окончательно развращало и рвало жгуты связей. Ре зашевелился, формируя из геометрических фигур пролом, в который метнулся знакомый куб. Джокер отправлял решение за решением, скармливая жадному окну компактные математические выражения, и еле слышный треск панели расцветал в моей голове серией торнадо. А потом «Тьма на троих» треснула.