Жанна Пояркова - Фрагментация памяти

Джокер воткнул «вилку», рыжая последовала его примеру. Я направился в ванную, вылил себе на голову немного холодной воды и тоже прыгнул в кресло.

Орду мы с Мэдом увидели, когда свернули в сторону рынка. Я отпрянул за угол, дернув за собой джокера. В этом месте сектор изгибался, давая место площади, обведенной покинутыми многоэтажками. У площади наверняка была бирка, но мы называли ее Рыжей Плешью, потому что покрытие домов проели токсичные осадки, из-за чего оно приобрело цвет застарелой ржавчины. Сверху Рыжая Плешь напоминает высохший цилиндр канализационной трубы. Грязно-коричневые стены обильно запятнаны яркими полотнищами инфоэкранов. Плешь служила местом слияния трех улиц, хотя центром я бы ее не назвал – примерно одинаковое расстояние в глубь города от Трэма и Косы. Площадь была запружена луддитами – «ордой», как они себя называли, что намекало на возможность смести техногенные нарывы и втоптать плоды прогресса в грязь.

– Ты посмотри, здесь Рочестер! – воскликнул Мэд.

Мы с джокером честно признали полный разгром в затее с Реи уже на первом часу игры, поэтому оставили Стар и Гарри наедине с черноволосым копом и отправились за запчастями для следующей затеи. Мэд сказал, что знает, как обыграть Реи, хоть этот способ и нечестен. Я не собирался побеждать с помощью обмана, но проверить гипотетическую возможность такого трюка было интересно. В итоге я, джокер и механический зомби нарвались на крупнейшее людское скопление за последние десять лет.

Рочестер, как и говорил Мэд, стоял посреди площади. Он молчал, скрестив руки на уровне паха и опустив тщательно выскобленную голову. Черный блестящий плащ выделял его среди окружающих – предводитель новых луддитов был рожден для камер, Сид Вишез новой эпохи. Он отрицал все, на что остальные молились, – генную инженерию, биологию, теорию эволюции организмов, развитие технологий, сеть, компьютерные игры, офисную структуру, морфинг, церковь, психодизайн, эскапизм и язычество. Его окружала толпа в тысячу человек, каждый из которых был вооружен. Рочестеру исполнилось лет тридцать, но все из того, что он презирал, он попробовал. Предводитель ненавистников вирта и автоматизации – анархист среди мира, выжившего только благодаря технологиям; воплощение абсурдности. Я видел пару выступлений – гедонист, псих и фанатик, при этом его рассудительность ставит в тупик. Он считает, что если в должной мере развить врожденные способности к телепатии, контроль, силу воли, можно выключить любой рычаг, взорвать любую бомбу. Последняя публичная фигура, лежащая вне диапазона Среды.

Мэд изучал Рочестера:

– Что они собираются сделать?

Хотел бы я знать. Луддиты были неплохо экипированы, хотя стволы собирали по трущобам – старый огнестрел, разнотипные гранаты, генераторы помех. Тем не менее я не сомневался, что все это сработает. Орда пригнала и разрисованные граффити бульдозеры, оснащенные снятыми с небольших космических челноков пушками. Что-то они уже снесли, потому что на площади валялись обломки; дула были направлены в сторону улиц. С другой стороны Плеши за происходящим наблюдала группа байкеров, не торопившихся присоединяться к карнавалу. Они нервозно переговаривались. Мы проскользнули за будку на краю площади, и я разглядел у собравшихся сканеры движения и передачик, по которому можно вести прямую трансляцию в сеть. Что бы они ни задумали, наблюдение их не тревожило.

В последнее время луддиты ограничивались мелкими выходками по демонтажу оборудования фабрик и пакостями в космопорту. Я воспринимал это как хобби нищих без воображения, но оказалось, что они продолжали ждать в подполье воняющего горячим асфальтом Тиа-Сити. Подозрение усилилось, когда среди каши людей Рочестера я заметил фрагментированных. Они мало знали и помнили о мире после перенасыщения образами Среды – люди с разбитой памятью, не способные самостоятельно добраться до дома. Фрагментированные селились на отшибе, со своими друзьями или теми, кто заботился о них за сомнительные услуги. Их нельзя назвать глупыми, но использовать сломанных Средой для чего-то, кроме простых поручений, нельзя.

Я кинул взгляд на Мэда, собираясь предложить ему уйти, и тут же понял, что никуда не двинусь. Нечасто видишь, как кто-то пытается атаковать массивный костяк реальности. Знак невидимой порчи сразу же завис и над нами. Рочестер продолжал стоять, разглядывая скрещенные руки. Воздух бурлил, впитывая в себя многообразие запахов. Из коридоров улиц вылетело пять флаеров с установленными «гарпунами» – я видел такие на пиратских кораблях, охотившихся на инопланетных животных. Но что за зверей собрались ловить луддиты?

Джокер достал панель, не торопясь, раскатал ее и начал шерстить новости. Пальцы уверенно вывели на жк-пленку блоки текста, уголок губ вытянулся в половинчатой усмешке.

– Знаешь, а ведь они хотят организовать восстание. И похоже, что виноваты в этом мы.

Я огляделся. Ржаво-рыжие стены зданий заканчивались у облаков, лишая горизонтальной перспективы. Мы находились в засоренном сливе, жижа тумана медленно кипела в устьях улиц. Скоро должна была наступить ночь, и небо приобрело розово-коричневый цвет. Джокер спрятал панель и приник к стеклу будки.

Из окна находящегося напротив нас здания высунулся человек, крикнул что-то, размывшееся во влажном воздухе. Рочестер разогнулся, махнул рукой, и толпа медленно поползла в сторону. Мэд посмотрел на меня – ему не хотелось показаться трусом, но спрашивать, что делать, он тоже не мог себе позволить. В тот момент, когда я решил его уколоть, в соседнем сооружении красиво рвануло.

Ржавь брызнула в стороны, словно крошки сломанного сухаря. Крепкие еще секунду назад стены дрогнули, хлопнули, будто картонная коробка, а потом безымянный дом накренился и осел. Он стонал, скрежетал, шатался, наваливался на соседнюю многоэтажку. Волна душного воздуха и мелких камней накрыла площадь, вздулась и, ухнув, ушла частью в отроги улиц, частью вверх, испугав мелких, мутировавших от отходов города птиц. Будка задребезжала, со всех сторон звенели стекла, хрустел пластик, стучали тяжелыми каплями осколки падающего кирпича. Локальный армагеддон парализовывал – слипшиеся друг с другом жилые башни затеяли противоестественные танцы.

Вам приходилось совершать что-нибудь по-настоящему необратимое? Я не говорю о течении времени, было бы чересчур просто присвоить себе чужие заслуги. Тот, кто нажимает на кнопку и стирает планеты, мог бы ответить «да», но жители Тиа-Сити никогда не стирали планет. Главное – не озвучивать эти моменты, пусть им аккомпанирует моя собственная музыка мировоззренческого метастаза.