Андрей Альтанов - Зона Посещения. Тропами теней

А то, чем сейчас занимались академик и его помощница, научными исследованиями назвать было трудно. Они на пару хихикали, словно обкуренные, и метали в гудящее работающее устройство всякий хлам, который им подворачивался под руку. Можно было бы решить, что эти люди действительно приняли чего-то веселящего или элементарно сошли с ума, если бы не одно «но».

Все летящие в это антинаучное месиво предметы в большинстве случаев не падали на плетение проводов, а зависали перед устройством в воздухе и очень плавно и медленно опускались вниз по незримой преграде. Складывалось впечатление, что брошенные вещи, зависая в воздухе, все же продолжали свой полет, но в каком-то другом сжатом пространстве, где их продольное перемещение визуально было неразличимо, а гравитация была явно меньше земной. А когда лист металла поворачивался вогнутой стороной к смеющимся людям, повисшие в воздухе предметы как ни в чем не бывало продолжали свой стремительный полет и звучно ударялись о прозрачные кожухи блоков.

– Ой, таймер! Я сейчас еще на пару циклов поставлю! – звонко вскрикнула девушка, когда устройство замерло, а брошенная ею гайка беспрепятственно пролетела незримый барьер и ударила корпус трансформатора.

– Не надо, Алина, хватит! – Радостный академик остановил ее. – Я считаю, что на сегодня уже достаточно. Завершим все завтра. Завтра и документировать начнем.

– Как скажете, Станислав Викторович! – Младшая научная сотрудница, пританцовывая, подскочила к академику, повисла на его шее и, подпрыгивая от радости, заверещала: – Поздравляю с огромнейшим и гениальным прорывом! У нас получилось!

– Разве это прорыв, Алина? Три с половиной кубометра научного барахла пародийно повторили работу вот этой маленькой штучки. – Стас навел на себя показушную скромность, отстранился от ликующей помощницы и взял со стола диск «кинетического поглотителя».

– Ну, не знаю, ничего в этом зазорного не вижу, – пожала плечиками Алина, – любая техника имеет тенденцию к миниатюризации. Наступит время, и «гибщик пространства» академика Михеля станет портативным средством защиты всех профессиональных военных. Главное, что мы раскусили принцип действия «поглотителя» и смогли его скопировать, если образно, то при помощи ржавых гвоздей и проволоки. К тому же самому «поглотителю» для работы необходим не просто сторонний источник питания, а очень особенный источник. При такой инертности всех наших ученых мухоморчиков только на осознание самого принципа запитывания «кинетического поглотителя» может уйти не одна сотня лет. И я не говорю уже, что об этом скрытом свойстве артефакта на данный момент знают всего два человека в мире – вы и я.

– Вот об этом я и хотел с тобой поговорить еще раз. – Стас согнал улыбку с лица и строго глянул на девушку. – Наш уговор остается в силе. Даже после публикации работ ни ты, ни я не должны проговориться о том, что «гибщик» имеет аномальный прототип.

– Ну, сколько можно, Станислав Викторович? Вы же меня знаете практически с пеленок, и после того, как мой отец исчез там, – Алина тяжко вздохнула и кивком указала в сторону границы шестой аномальной, – сами стали мне отцом. И я прекрасно понимаю, какими могут быть последствия. Я не хочу стать причастной к изобретению еще одной «мирной атомной бомбы». На этот счет можете даже не переживать. Да и потом, куда страшнее свойство «рубиновой булавки», которое мы выявили здесь на прошлой неделе…

– А об этом даже не упоминай! – Стас нахмурился и пригрозил помощнице пальцем.

– Все, я – могила. – Девушка заулыбалась и жестом изобразила, что ее рот отныне на замке.

– Ладно, давай завершать, – махнул рукой Стас и позволил добродушной улыбке вновь растянуть губы, – сегодня тихонечко празднуем и отдыхаем. Я артефакты сдам, а ты, Алин, прибери тут все, отключи. И не забудь закрыть лабораторию!

– Будет сделано, Станислав Викторович, мне не в первый раз «посуду мыть» и убирать со стола великих научных открытий. А вы хоть один раз за этот год вернетесь домой на полдня раньше и с Сеней пообщаетесь, отметите событие в кругу семьи.

– Так и сделаю! – Академик сложил в переносной контейнер артефакты и унес их в хранилище.

Пребывая в хорошем расположении духа, Стас еще перебросился словами с вахтером на проходной и, пройдя нерабочую рамку детектора артефактов, быстро зашагал в сторону комплекса общежитий.

Здесь за невысокой металлической оградкой текла своя размеренная жизнь. Первый корпус общежития навсегда закрепили за бывшим филиалом, а остальные здания дали на откуп местным дельцам. И хоть формально это научное учреждение уже не стояло на балансе института, здесь все еще могли работать и изучать шестую аномальную разного рода деятели отечественной и зарубежной науки.

Последние сюда ломанулись толпами сразу же после того, как Союз признал факт существования аномальной чумы, прекратил официальную добычу и снял жесткие ограничения на присутствие иностранцев в зоне своего стратегического интереса. Но эта волна так же быстро схлынула, как и накатила. После нескольких летальных случаев у грани преломления и идентификации у всех побывавших в карантинной зоне добровольцев симптомов чумы Михеля большинство деятелей науки отчалили от шестой аномальной и направились на более безопасные площадки по изучению Посещения.

И хоть сюда периодически наведывались энтузиасты со всего мира, но их визиты были редкими, краткосрочными и, как правило, ограничивались несколькими экскурсиями по пустующим лабораториям, скромному хранилищу артефактов и галерее институтского музея. А поэтому корпус научного общежития наполовину пустовал.

Тут на первом этаже уже практически прописался бывший директор филиала. Стас с сыном занимал просторные апартаменты из трех смежных перестроенных номеров. Все окна его жилища выходили на задний дворик, где раскинулся небольшой ухоженный скверик. В лучшие времена здесь гоняла и строила свои халабуды целая орава ребятишек, но когда опасное место работы покинули все семьи сотрудников филиала, Сеня остался единственным ребенком во всем комплексе общежитий. И теперь из его сверстников в Ростке были лишь двое ребят – отпрыск известного местного дельца и племянник хозяина «Ударника», с которыми и водился сын академика.

Стасу не нравилось, что Арсений дружит с этими недалекими ребятами, и целенаправленно грузил своего двенадцатилетнего ребенка программой обучения чуть ли не технического вуза. Идея гиперобучения сына изначально была не его. Это мать Сени, педагог по образованию, желая в свое время вылепить из сына гения, с пеленок утрамбовывала знания в голову несчастному ребенку. И стремление это проистекало больше из ее эгоистичного желания в будущем хвастаться своим одаренным ребенком в кругу «избранных» на столичных тусовках.