Андрей Орлов - Столица Сибири 2029. Берег монстров

– Ригоричненько, – прошептала Ольга, передернув плечами. – Знаешь, Карнаш, мне почему-то не хочется заходить на кухню…

– Хорошо живете, – похвалил я, поворачиваясь к хозяину. – По нынешним меркам даже нескромно.

– Согласен, – проворчал Виктор, стаскивая пуховик, – пора платить налог на роскошь.

Действительно, что еще нужно, чтобы спокойно встретить старость? В помещении не чувствовалось холода. Хозяин приоткрыл заслонку печи, поворошил угли кочергой, пробуждая их к жизни. В окне, через лоджию с выбитыми стеклами, открывался панорамный вид Железнодорожного района. Подъездные пути станции Новосибирск-Главный превратились в ершистое месиво. Смешались в кучу рельсы, шпалы, железнодорожные вагоны, обломки пристанционных построек. Локомотивное депо рассыпалось в прах. От нарядного микрорайона в районе ДК им. Кирова уцелели лишь несколько «фаллических символов», и над ними вилась стая черных птиц. Со стороны Оби надвигалась плотная пепельная туча.

– Вы здесь в безопасности? – недоуменно спросил я. – Все-таки последний этаж, а вы не любитель огнестрельного оружия…

– До сих пор не знаю, что нужно сделать, чтобы автомат выстрелил, – засмеялся хозяин. – Все правильно, шуметь не любим. Подходы к жилищу заминированы, гм. На кухне имеется лаз на крышу. Вот там, – кивнул на огрызок ковра посреди несущей стены, – заблокированный проход в соседнюю квартиру. Любой, кто поднимется на этаж, не сможет это сделать без помпы. На крайний случай, – он сокрушенно вздохнул, – в заначке имеются несколько гранат – Серега добыл, он когда-то служил в армии…

– А вы не служили?

– Служил, – пожал плечами Виктор. – Электриком. С тех пор ни черта не смыслю в электричестве.

Ольга с изумлением разглядывала книжные корешки на полках. Читать здесь любили, и все, что было, зачитали до дыр. Рекс Стаут, Александр Бушков, «История Средних веков» – ветхое, явно «букинистическое» издание, целая галерея сочинений перебежчика Виктора Суворова. Еще одна груда пыльных книг валялась на полу – видимо, они были недостойны храниться на почетном месте в серванте.

– «Россия, которой не…» – по складам, вглядываясь через мутное стекло, бормотала Ольга. Часть корешка с последним словом названия была оторвана.

– Которой не наливаем, – хохотнул Серега, стаскивая пуховик и бросая самострел на свою лежанку. – Ну, что, дамы и господа, обмоем это дело? – он потер ладошки, радушно подмигнул Ольге и спохватился. – А где, кстати, наш третий друг? Походу у этого пройдохи затянулось похмелье…

Он удалился в маленькую комнату, и мы, ведомые любопытством, потянулись за ним. В крохотной комнатушке из приличной мебели действительно имелась только бочка. Широкая металлическая бочка, вогнутая в нескольких местах и с надписью на английском языке: «пункт назначения Роттердам». Серега, лукаво посмеиваясь, пнул по бочке сапогом. Пошел густой и протяжный металлический звон. На дне железной емкости что-то заворочалось, закряхтело, и образовалась одутловатая физиономия с моргающими глазами. Человек был вылитый бомж. Еще не старый, весь заросший рыжей растительностью, с мясистым бородавчатым носом, слезящимися глазами. От него источался тяжкий перегарный дух. Человека трясло – переживаемое похмелье было разрушительным и убийственным. Дрожали руки, стучали остатки зубов.

– Встречайте, – жизнерадостно объявил Серега, – Диоген.

– Неужели тот самый? – озадачилась Ольга.

– Другой, – проворчал хозяин, протискиваясь в комнату. – Никакой не Диоген, шутит Серега. Агдамычем парня кличут. Квартирант наш. Раньше был бомжом, а сейчас он – человек, – пафосно возвестил Виктор и засмеялся. Спорить с утверждением было трудно. Субъект, проживающий в бочке, выглядел убого, жалко, очень хотелось взять кувалду и загнать его обратно, чтобы не видеть. Но это, безусловно, был человек – то есть существо, которых в природе осталось, мягко говоря, мало. Субъект не понимал, что происходит вокруг него – глаза блуждали, подрагивала борода. Мы чудились ему очередной галлюцинацией.

– А почему в бочке? – не понял я.

– Ну, у парня свои странности, – пожал плечами Виктор. – Нравится ему там. Фуфайку разложит и на массу давит всеми днями. Хорошо ему у нас, – хозяин оскалился, продемонстрировав дырки между черными зубами. – Сбылась мечта бедного еврейского мальчика. Был когда-то наркоманом, но давно закончился волшебный порошок. Клей нюхал, какие-то таблетки глотал. Теперь на спиртное перешел. Никакая зараза его не берет. Напился вчера, скотина, как в последний раз…

«Квартирант» издал нечленораздельный, но берущий за душу звук и с шумом свалился обратно в бочку. Гавкнул из прихожей Молчун, не рискующий заходить в квартиру.

– Эй, Агдамыч, подъем! – прорычал Виктор, врезая кулаком по металлу. – Под лежачего бомжа портвейн не течет, понял?

– А сейчас мы ему устроим, – злорадно захихикал Серега, вцепился в бочку и резко ее перевернул. Тара с дребезжанием покатилась по полу, мы едва успели отшатнуться. На месте Агдамыча я бы вылез из бочки и хорошенько отдубасил Серегу. Но тот лишь что-то жалобно промямлил и скорчился в позе эмбриона, обняв затрапезную фуфайку.

– Почему вы меня все время переворачиваете? – прошамкало похмельное недоразумение, подоткнув оба кулака под голову. По бороде катилась слюна.

– Хорош, – вздохнул я.

– Я бы даже сказал – прекрасен, – ухмыльнулся Виктор. – Эй, Агдамыч, пить будешь?

– Не могу уже… – простонал «квартирант».

– Тьфу, оппортунист несчастный, – хмыкнул Виктор. – Ладно, народ, пойдемте, пусть спит. Серега, мечи на стол – накормим людей с дороги. А я пока у девушки ногу посмотрю – что-то мне она не нравится.

Процесс врачевания подвернутой конечности представлял занятное зрелище. Ольга сидела на шатком кресле производства середины 70-х, со страхом смотрела, как чужие грязные (да еще и дрожащие) руки задирают ей штанину. Объявилась местами чистая тряпка, бутылка водки без опознавательных знаков. Смочив одно в другом, «квартиросъемщик» тщательно протер опухшую голень. Смазал каким-то жиром, потом стащил с серванта картонную коробку, развязал извлеченный из нее пакет. Столовой ложкой он зачерпывал бурую клейкую массу с устойчивым отвратительным запахом, размазывал по опухшему месту, да еще и втирал выпуклой стороной ложки. Ольга морщилась от боли, со страхом смотрела на то, во что превращалась нога.

– Доктор, это что? – бормотала она.

– Собачий жир, – невозмутимо ответствовал Виктор. – А то, что сверху – вымоченный в водке голубиный помет. Видели современных голубей? Их осталось мало, но они теперь в «тельняшках»… Питаются не хлебными крошками, а исключительно внутренностями мертвецов. Не брезгуют ливером мутантов, зараженных…