Андрей Орлов - Столица Сибири 2029. Берег монстров

– Относительно всё, – вступил в беседу Серега. – С одной стороны, много, с другой – катастрофически мало. На пару лет еще хватит, – он покосился на перегородку между комнатами. – Если Агдамычу, конечно, не наливать. Думаете, почему его Агдамычем назвали? Давно это было. Ушел из дома – ну, типа погулять, на него иногда находит – и пропал с концами. Помянули мы парня, а только похмелились наутро – является. Счастливый от ерунды. Где-то раздобыл мешок консервов и бутылку «Агдама» – ну, того самого, белого крепленого, девятнадцать «оборотов» – самого легендарного в СССР вина. А где раздобыл, как, почему? Его ведь много лет не производят. Сам не помнит, где взял. Видимо, разрыл чьи-то «коллекционные» запасы. Вот и прилипло погоняло – а вообще, его Вовчиком звать…

Помянули «квартиранта», видимо, зря. В соседней комнате загремела бочка, раздался душераздирающий стон. Похмельный господин вывалился в коридор, схватил ключи, висящие на крючке. Отпрыгнул перепуганный Молчун.

– Во хрень… – раздалась сиплая ругань. – Допился, собаки мерещатся…

– Агдамыч, ты куда? – встрепенулся Виктор.

– Пойду, полетаю… – буркнул «квартирант», открывая дверь. – Хреново мне что-то…

– Далеко не улетай… – Виктор дождался, пока захлопнется решетчатая дверь в подъезде, схватился за полную стопку. – Ну, давайте, господа, а то согрелась уже. Не чокаясь, за надежду.

Водка была ужасной. Я не пил ее несколько лет, но пока еще помнил, чем приличная водка отличается от фальсифицированной. Рука машинально потянулась к мясу. Ольга тоже выпила – глаза прыгнули на лоб.

– Боже правый, как вы ее пьете…

– Согласен, – допустил Виктор, – не совсем качественно произведенная продукция. Да нормально пьем, сударыня. Дело привычки. А как еще прожить? – он сокрушенно вздохнул. – Чем больше друзей, тем хуже печень. Вы не подумайте, мы ведем здоровый образ жизни. В первой половине дня стараемся много не пить, утром пробежки делаем – кросс по лестнице – вверх, вниз, если на улицу выходить страшно. Пресс качаем, тренировки проводим регулярно. Книжки вон читаем, обсуждаем создавшееся в стране положение. Интеллигенты же, как не поболтать о политике…

Рюмки долго не пустовали. Ольга сделала страшные глаза, посмотрела на меня жалобно, дескать, не пей, Иванушка. Неисповедимы пути Господни: выпили ВСЕ. Даже Ольга – уже не хватаясь за горло и не пытаясь опорожнить желудок прямо на стол. Зашумело в голове, снизошло невиданное расслабление. Мы жевали собачье мясо вперемешку с рыбой, оживленно болтали. На мой вопрос, остались ли люди на массиве, или данная троица – последние из когда-то многочисленного племени могикан, Виктор пожевал губами и пустился в пространные рассуждения. В том плане, что люди есть. Немного, но есть. Затаились – кто в подвалах, кто в бойлерных. Иногда пересекаются с нашей троицей, здороваются по-соседски. Но лучше с ними не встречаться. Недобрые они, настороженные, боятся чего-то. Половина этой публики – давно мутанты, выглядят безобразно, хотя фактически – те же люди. Днем их не увидишь, прячутся по норам. Ночью добывают пропитание. Время все расставило по местам – выживают сильные и хитрые. Последняя зима была особенно лютой, люди пачками замерзали. Даже непонятно, кто остался – народ разбился на мелкие группы, каждый за себя и своих близких, попыток создать колонию и действовать сообща давно не наблюдалось…

– А туалет у вас есть? – покраснев, спросила Ольга.

– Там, – кивнул Виктор на лоджию. – Самый экологичный в мире туалет. Только дверь за собой закрывайте. В лоджии дыра, не ошибетесь. Да, немного ветрено…

– Умный японский унитаз, – осклабился Серега. – Главное, чтобы человек попался хороший.

– О, Господи… – прошептала Ольга. – Я не пойду, я потерплю…

На лестничной площадке что-то загремело, раздался продирающий визг! Подскочили все, даже невозмутимый Виктор.

– Агдамыч, самолет-невидимка хренов!

Я схватил автомат и побежал за ними, успев оттащить за шкирку рвущегося в бой Молчуна. Ведь в капкан же попадет! Одно из упомянутых устройств определенно сработало. Агдамыч с перепуга забыл про свое великое похмелье. Он чуть не сплющился, прижавшись к стене, смотрел, как под ногами дергается в припадке достойный представитель племени зараженных. Нога попала в капкан, он не мог вырваться. Лица у кряжистого мужика практически не было – сплошная шелушащаяся маска и воспаленные бусинки глаз. Он был облачен в разорванную утепленную куртку, на которой в рамочке было доходчиво выведено: «ОМОН». Похоже, этот тип прокрался в подъезд незаметно, напал сзади на Агдамыча, который возвращался с «полетов», но не успел схватить, попал в капкан. Виктор схватил увесистый огрызок бетона с штукатуркой и, рухнув на колени, принялся методично бить мужика по голове. Тот издох после третьего удара, но Виктор бил для верности – раз десять.

– Ни фига себе, – присвистнул Серега, – ОМОН лютует.

– Ты веревку с дребезжалкой натянул? – прорычал ему в лицо разозлившийся Виктор.

– Ой, – смутился Серега, – забыл… Прости, братан, не повторится…

Агдамыч выбрался из ступора, схватил покойника за шиворот и потащил к провалу в лифтовую шахту.

– Да брось ты его, – проворчал подобревший Виктор. – Потом уберем. Агдамыч, шел бы ты в баню со своими прогулками, а? Топай в бочку и спи до вечера, надоел уже…

«Квартирант» не стал ерепениться. Он снова погружался в вялотекущую прострацию и имел серьезные проблемы с ориентацией и координацией. Он не понял, кто перед ним. Скользнул чумным взглядом по незнакомым лицам, громко икнул и юркнул в квартиру, где загремел «бочкотарой». Труп с размозженным черепом валялся напротив лифта. Не хотелось думать, чем набита эта шахта и какие там веют миазмы. Впрочем, холод сдерживал наступление вредоносных микробов. Мы вернулись в квартиру, и веселье продолжалось. Еще пара стопок – и пьяная дурь оплела мозги. Я перестал отдавать себе отчет, где нахожусь и чем чревато подобное времяпрепровождение. Это было чудовищно непривычно – сидеть в компании нормальных людей, не замышляющими против тебя ничего дурного, выпивать, закусывать, болтать о разной ерунде. Заразительно смеялась Ольга – Серега рассказывал ей что-то забавное. Виктор пьянел, махал руками, уронил бутылку, но я успел ее поймать, предвидя подобный расклад. Резкий поворот в сознании произошел внезапно. Еще минуту назад он складно повествовал – о «первой» жизни, о многочисленных работах, с которых летел, как фанера над Парижем, об увлечении поэзией в молодости, о том, как в зрелые годы пытался писать прозу и что из этого вышло (да ничего не вышло), о любви к жанру «фэнтэзи». А какая нынче, на хрен, любовь, когда вся жизнь вокруг – сплошная и беспросветная фэнтэзи, причем в самом мрачном ее понимании? Потом он резко выключился, стал нести непереводимую чушь, окаменел, уставившись в пространство, стал рычать, скрипя зубами: «Мужики, да как вы не понимаете? Нас же всех слили! Просто взяли и слили к той-то матери!» Потом он схватился за бутылку трясущейся рукой, начал разливать мимо рюмок, изводя бесценное добро. Ольга рыдала на плече у Сереги (что меня почему-то не беспокоило), повествовала, хлюпая носом, что потеряла вчера ребенка, не знает, как жить дальше, жаловалась на непосильную бабью долю. Я пытался ей что-то возразить: дорогая, мол, ты что-то путаешь, мы не можем себе позволить иметь детей. Потом ее куда-то повело, она свалилась – к счастью, на мое плечо. В Сереге проснулся былинный богатырь, он был уверен, что именно сейчас всем покажет – начал собираться, вооружаться. Виктор очнулся, повалил его обратно в кресло с рыком: «Сидеть, дебил! Я как один эту хату потяну? С Агдамычем еще возись – его тоже вечно налево тянет…»