Дмитрий Ермаков - Слепцы

– Ничего не бойся. Я помогу.

Этого момента пришлось ждать ему долгих пятнадцать лет.

А началось все далеким летом 1997 года, когда восьмиклассник Кондрат, отдыхавший с бабушкой в Новом Афоне, решил пойти ночью искупаться.

Ничего подобного Кондрату видеть еще не приходилось. Даже в кино.

Морская влага водопадом стекала с изящной, грациозной женской фигуры. Лунный свет отражался в тысячах капелек, и от этого казалось, что тело девушки сияет и искрится. Густые темные волосы, с которых тоже стекали ручейки, ниспадали по плечам незнакомки. Черты лица, осанка, движения – плавные, благородные.

– Принцесса… – шептал Кондрат, не смея ни вздохнуть, ни моргнуть, словно боясь спугнуть мираж.

Глаза мальчика, ставшие, наверное, размером с плошки, медленно скользили по лицу красавицы, по шее… Ниже он смотреть не решился, боялся, что упадет в обморок.

Чудо продолжалось какой-то миг.

Потом вода перестала искриться на теле девушки, волосы она собрала рукой в пучок и принялась выжимать. Но этот короткий миг, когда будущая возлюбленная предстала в образе богини, мальчик сохранил в своей душе на всю жизнь.

Между тем купальщица уселась на лежак, с минуту сидела, закрыв глаза и повернув лицо к морю, овеваемая ночной прохладой, и лишь после этого заметила наконец Кондрата.

– Ух ты, да тут аншлаг! – звонко рассмеялась она. – А я-то думала, в такое время больше никто не купается.

Нужно было отвечать, но, как это нередко бывало с Кондратом при встрече с красивыми девушками, он растерялся. Однако была у мальчика одна необычная черта: если большинство приятелей Кондрата, смущаясь, или начинали мямлить, или говорили нарочито развязано, или вообще рта открыть не могли, то он принимался вещать тоном философа: рассудительно, серьезно. Словно бы становился сразу лет на десять старше.

– Ночью на пляже, конечно, прохладно. Хотя я люблю легкий бриз, – заговорил Кондрат ровным, спокойным голосом. – И это лучше, знаете ли, чем когда на голову семечки чистят.

В душе его клокотал вулкан. От каждого взгляда на смуглое тело купальщицы мальчика бросало то в жар, то в холод. Но внешне он оставался отстраненным, и это не могло не вызвать у незнакомки любопытства. До этого она полулежала, но стоило Кондрату заговорить, как девушка сначала повернула голову, а потом села боком, спустив ноги на песок.

– Что вы говорите! – всплеснула она руками. – На голову? Семечки? Я просто только приехала, ничего не знаю.

– О! Тут есть, на что посмотреть. Вот вы, например, до отмели доплыли?

– Нет! А где это? – В глазах собеседницы зажегся неподдельный интерес.

– Прямо по курсу. Там мировецкие ракушки. Только плыть долго. С непривычки не советую.

– А что еще посоветуете посмотреть?

– Есть монастырь, – начал перечислять мальчик. – Есть водопад. Келья монаха-отшельника. Метро есть…

Последнюю изюминку он специально приберег на конец. Глаза девушки, огромные, темные, слегка раскосые, расширились еще сильнее.

– Метро?! – Она просто ушам не поверила.

Красавица растерянно обвела взглядом видневшийся за пляжем городок.

– Нет-нет, – отвечал Кондрат, слегка улыбнувшись, – не в городе. В пещере.

– В пещере? – Девушка подалась вперед.

– Именно. Я уже был разок, но с радостью прокачусь снова… А вы что же, не читали ничего о том месте, куда едете? Эх вы!

Тут он испуганно смолк, прикусил язык, но было поздно – слово не воробей. Кажется, на этот раз Кондрат перегнул палку.

«Последнее, что стоит делать, общаясь с людьми, это их упрекать и стыдить, – говорил его отец. – Тебе какое дело? Пусть как хотят, так и живут».

Увы, мудрое правило мальчик часто забывал. Но в этот раз ему невероятно повезло.

– Как раз про пещеры эти я знаю много, – улыбнулась девушка и стала с увлечением рассказывать: – Просто я думала, это называется «пещерная железная дорога», а не «метро». Я на практику приехала от университета в эти самые пещеры. А в будущем, – она мечтательно вздохнула, – и работать сюда пойду. Надеюсь, возьмут.

«Вот так знакомство! – восхитился мальчик. – Настоящий ученый! Пусть и начинающий, но все равно».

– Кстати, меня зовут Ханифа. Ханифа Эшба, – произнесла она, протягивая ему руку.

– Кондрат, – отвечал мальчик, с трепетом пожимая ее нежную, сильную ладошку.

Эту детскую, трепетную любовь пронес Кондрат через всю жизнь вплоть до того дня, когда Ханифа ответила наконец на чувства слепого обходчика.

Помнил Кондрат и то, что началось потом, но вот вспоминать в подробностях не очень любил. Зачем лишний раз переживать кошмар? Главное, что он, слепой, был единственным, кто чувствовал себя в пещерах уверенно. Во всяком случае, увереннее остальных пленников мрака, оказавшихся в темноте беспомощными. Он сумел спасти от ужасов каннибализма хотя бы часть людей, уведя их из метро в пещеры, в зал Апсны, на берега богатых рыбой озер. Почему он выбрал нескольких человек, а не взял с собой всех? Этот вопрос не очень беспокоил старика. Что ему оставалось делать? Приведи Кондрат Филиппович с собой не тридцать, а сто человек – и людоедство началось бы и в пещере тоже. И пока «туннельные» убивали друг друга, «пещерные» налаживали быт. Да, многие получали травмы, а двое даже погибли, упав в расщелины. Но остальные становились сильнее, и были по-своему счастливы. Ну а когда обезумевшие от голода и холода нелюди ринулись в пещеры, у них не было против племени Кондрата никаких шансов… Перемолоть армию каннибалов не составило труда.

Кондрат прислушался. О рыбалке тоже не стоило забывать.

Нет, померещилось.

Рыба хитра, она не спешит показываться на поверхности озера. Как и человек, рыба ничего не видит, но слышит великолепно. Она осторожна, но осторожен и он. Кондрат знал, поймать рыбу может только тот, кто умеет ждать.

«Вот Прохор, – заметил вождь, – первый силач, а тихо сидеть не может. Потому и не вышел из него рыбак».

Старик снова погрузился в размышления.

«Почему я все-таки остался в живых? – думал старик. – Почему живы все остальные? Это же ан-ти-на-уч-но, – с удовольствием произнес он про себя красивое слово. – Противоречит этой, как ее, физике. Ни одного шанса не было у нас прожить во мраке и сырости даже месяц, не то что двадцать лет. А вот – живем, хе-хе. Не потому ли, что мы с самого начала признали Мрак и Тишину хозяевами пещер? Кто знает, кто знает…»

В этот момент произошло то, чего так долго и терпеливо ожидал старик. Совсем рядом, в каком-то метре от него, плеснула хвостом рыба. Реакция Кондрата была молниеносной. Стремительный рывок, точный, выверенный удар – и на конце остроги бьется упругое, чешуйчатое существо.

Рыба дергалась еще минуту, потом она замерла и испустила дух.