Дмитрий Ермаков - Слепцы

– Я помогу, держись.

– Держусь! – прошептал Проха.

И тут что-то странное произошло с ним.

Мрак рухнул, точно занавес, охватил рассудок и сознание Прохи. Мрак схлопнулся, как черная дыра. Могучей приливной волной подхватил океан тьмы щепку-человека, завертел в своих цепких объятиях и небрежно бросил, наигравшись.

Но свет не вернулся. Сколько ни поворачивал Прохор голову, вокруг он видел одно и то же. Ничто. Одно понимал помощник вождя: он лежит на чем-то твердом, холодном, а на теле его ноют и саднят следы от десятков ударов. Больше пока ничего понять не удавалось.

Проха успел забыть, что такое Тьма. Пещерные люди, хотя они и привыкли жить в темноте, старались рассеивать ее светом своих товарищей по выживанию – светлячков – и никуда без них не ходили. Живя в пещерах почти всю жизнь, Прохор научился многому. Но своим в царстве мрака он так и не стал.

Прохор озирался по сторонам, хватал воздух руками в тщетных попытках понять, где он. Верх и низ, пол и потолок, лево и право – все эти слова ничего не значили в темноте. Тьма будто бы намекала ошеломленному разуму: «Замри, не двигайся с места, это бесполезно. Замри. Умри».

К тому же темнота дралась. Пока помощник вождя лежал тихо, он оставался невредим. Но стоило ему пошевелиться, сдвинуться с места, как невидимый суровый враг тут же наносил удар то по голове, то по спине, то в бок. Иногда он бил наотмашь, иногда жалил и кусал, точно гадкий назойливый комар, а следом начинали саднить и нарывать полученные недавно шрамы.

Трепыхающийся в лабиринте из невидимых пут, оглушенный Проха был близок к отчаянию. Цепляясь за последнюю соломинку, мужчина привстал, сложил пальцы щепотью и зашептал, едва размыкая губы:

– Яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знаменем…

На душе Проши стало чуть спокойнее. Но помощь не приходила. Проха начинал мерзнуть. И тогда он закричал, сложив руки рупором:

– Афоня! Лада! Где вы все? Афанасий!

Никто не отзывался. Запоздалая мысль: «А как же миротворцы? Они могут услышать. Что тогда?» – заставила Проху прекратить попытки докричаться до товарищей.

Но не успели отголоски его голоса стихнуть под сводами пещеры, как чьи-то торопливые шаги зазвучали невдалеке. Кто-то шел в его сторону. Шуршали по камням подошвы ног. Ближе, ближе с каждой секундой.

«Это один из этих, с хоботами, – понял Проха, – сейчас снова будет бить ногами».

Но он не испугался. Помощник вождя не мог больше бояться. Он устал. Он больше не желал прятаться. Гордо подняв голову, мужчина встал в полный рост.

– Ну, давай. Иди сюда, – прошептал Прохор. Встал так, как учила его Даша Кружевницына, отставив одну ногу немного назад. Сжал кулаки. Выдохнул, изготовился для удара…

– Проша, нет!!! Это Арс! – набатным колоколом грянул в голове помощника вождя голос Лады.

Она опоздала на долю секунды. Проха услышал голос жены, но напряженные мышцы сработали сами собой. Пружина, сжатая до предела, распрямилась. Арсений Петрович, спешивший на выручку Прохору, кубарем покатился по полу.

– Мо-ло-дец, – печально проговорила Лада, – у нас еще один раненый. Ладно, никуда не уходи. Алекс и Герман отбили атаку миротворцев, сейчас подойдут.

– Миротворцы… – повторил мужчина несколько раз. – Миротворцы.

Фигуры с хоботами вместо лиц надвинулись на него…

Лада много раз говорила мужу, что у темноты тоже бывают оттенки, десятки цветов и вариаций.

– Чернота неоднородна, она бывает разная, – убеждала она Проху, – это особенно хорошо понимаешь, когда часто с ней сталкиваешься. Да, контраст не так явно заметен, как между черным и белым. Но увидеть границу можно.

Проха супруге не верил. Он сотни раз закрывал и открывал глаза, но разницы не видел.

– В полсотни полутонов красного и зеленого я готов поверить. Но черного и серого – уж извини. Это бред.

И вот теперь Проха понял: Лада права, темнота изменчива. Ничего, кроме темноты, не окружало его. В ней утонули все черты и детали. Он мог догадаться, где стоят или лежат другие люди, лишь по звукам голосов, вздохам и шепоту. Поворачивая голову, напрягая какое-то ему самому не очень подвластное внутреннее зрение, Проха убеждался снова и снова: разница есть. Там, где не сидели люди, темнота казалась чернильной, ватной; такой густой и плотной, что хоть ножом режь. И еще тьма была «злой». Она таила угрозу. Она дралась, подсовывая острые камешки и выступы так, чтобы Проха постоянно на них натыкался. На том месте, откуда звучал голос предводителя племени, мрак как будто расступался, оставляя лишь черноту, такую же темную, но не опасную. Ближе к тому месту, где он лежал, темнота словно бы истончалась, становясь почти прозрачной. Видимо, ее разгоняла Лада, сидевшая рядом с мужем.

«Дело в светлячках, – догадался Проша, – это из-за них мы отвыкли от темноты. И вот теперь снова, как двадцать лет назад, стали слепыми котятами…»

Эти наблюдения не мешали Прохору вслушиваться в речь, с которой обратился к племени вождь.

– Кто вторгся в наши пещеры, вот главный вопрос, который сейчас задает себе каждый из вас, – говорил Афанасий громким шепотом. – Что ж, отвечу. По всей видимости, случилось худшее. Мы много лет боялись, что однажды они вернутся… И они вернулись. Саперы.

Последнее слово Афанасий произнес совсем тихо, словно боясь произнести вслух страшную догадку. Но в наступившей тишине зловещее слово прозвучало гулко, словно удар колокола. Проха готов был поклясться, что он чувствует, как вместе с сердцами и душами людей дрожит и трепещет воздух.

– А может, не они… Может, другие какие-то военные? – пробормотал Алекс, старавшийся даже сейчас не терять оптимизма.

– Даже если так, – отозвался Афанасий. – Даже если так. Ты слышал, что рассказал Проха. Они избивали его, пытаясь узнать, где мы. Зачем, спрашивается? Чтобы обменяться дружескими поклонами?

Алекс промолчал.

«Да и что тут ответишь? – Проха поежился, плотнее закутываясь в куртку. – И так ясно, мирные люди не стали бы по почкам бить…»

– Вопрос закрыт. Не имеет значения, кто они, – продолжал Афанасий. – Их шестеро. Правильно, Герман? Герман? – повторил вождь, не услышав ответа.

– Я же кивнул, – раздалось из темноты. – Ой. Тьфу, забыл. Да-да. Мы видели шестерых. У них ружья, пистолеты, тесаки. Может, и гранаты имеются.

– В открытом бою у нас шансов нет, – резюмировал Афанасий.

Повисла напряженная тишина. Проха примерно понял, где они находятся.

На границе зала Нарта и узкой, извилистой Кораллитовой галереи племя устроило завал. Там в дозоре находилась Дарья Сергеевна. Ее острый слух был сейчас как никогда к месту. Здесь же собрались все остальные. Арсений, нокаутированный Прохой, был «в отключке». Рада пыталась в кромешной тьме наложить шину Алексу – тот повредил ногу во время вылазки и тоже выбыл из строя. Федя тихо плакал. Остальные сидели молча, лишь изредка встревая в разговор. Проха назвал про себя это собрание «военным советом».