Дмитрий Ермаков - Слепцы

– Возвращайтесь скорее, – произнес короткое напутствие вождь, – возвращайтесь с добрыми вестями. А мы пока этих задержим, – добавил Афанасий, поднимая увесистый камень.

Вождь не увидел, как Герман при этих его словах слегка ухмыльнулся.

Лабиринт ходов и залов, получивший от ученых имя «система имени Арсена Окроджанашвили», не похож на прочие Афонские пещеры. Здесь нет ничего особенного, никаких чудес или красот. Ни сталактитов, ни сталагмитов, ни сталагнатов. Не свисают гроздьями диковинные кальцитовые грибы-цветы, не искрится пещерный жемчуг. Смотреть тут, в общем, не на что. Да и денег на прокладку системы освещения и строительство дополнительной туристической тропы нужно было слишком много. Именно поэтому в систему Окро-джанашвили никогда не водили туристов.

Но между собой сотрудники заповедника шептались, что дело не в этом. Что в Окро не водят туристов не из опасения, что те умрут от скуки, а боясь остаться без туристов вообще. И даже когда стартовал проект Ханифы «Ужас наших пещер», гиды продолжали водить группы мимо неприметного входа в боковую галерею.

– Там действительно страшно, тревожно, – говорили спелеологи. – Вроде обычные пещеры, ничего особенного. Но идешь – и сердце в пятки уходит.

– Ведешь группу мимо входа в эту, будь она неладна, систему, – шептались гиды, – и прямо мороз по коже. Нехорошее место.

Напуганное рассказами Ханифы, племя ни разу не сделало даже попытки исследовать соседние пещеры.

И вот пришло наконец время людям вторгнуться в это царство пустоты, тишины и страха.

Экспедиция идет как по маслу. Я кручу ручку фонарика, Даша ищет метки, оставленные Радой и Алексом, и без труда находит. Ребята сделали свою работу на совесть, указатели не увидел бы разве что слепой.

Просто. Скучно. Единственная сложность заключалась в том, что глаза Даши первое время болели и слезились, хоть я и направляя фонарик вверх, чтобы свет рассеивался. Постепенно моя спутница привыкла к свету и даже начала тихонько, вполголоса напевать.

Вот уже половина пути позади. Весело жужжит фонарик, мечутся по стенам отсветы электрического света, бодро грохочут по камням тяжелые космические ботинки.

– Красота! – шепчет, улыбаясь, Даша. И тут же замирает на месте.

Она оглядывается в поисках метки, но не находит никаких знаков ни на камнях, ни на стенах пещеры. Поворачиваясь из стороны в сторону, Даша делает шаг вперед…

– Осторожно! – кричу я.

Корявый каменный нарост, сразу показавшийся мне подозрительным, срывается с потолка и с грохотом падает перед Дашей. Сделай она еще шаг, и удар пришелся бы по шлему. Взвизгнув, Кружевницына отскакивает назад.

– Какого хрена Алекс его не убрал?! – рычит она.

В тот же миг в паре метров от нас падает второй камень.

– Тш-ш-ш! Ни звука! – пытаюсь я успокоить подругу. – У меня такое ощущение…

Третий «каменный цветок», свисающий с потолка, падает и раскалывается на куски.

– Ну, Алекс, мать его перемать! – хватается за голову Дарья. – Как он мог их не заметить?!

Но я уже догадался, что произошло. Расчищенная, проторенная дорога сквозь систему Окроджанашвили кончилась. Отныне нам предстоит самим держать ухо востро. Луч света лихорадочно шарит по стенам и сводам пещеры. Так, надо вспомнить, как меня Алекс учил… Вспомнишь тут. Даша продолжает, игнорируя мой приказ, ругаться в голос.

– Да тихо ты! Хочешь без головы остаться?! Алекс не виноват. Этот участок должны были проверить сегодня или завтра. Кто ж знал…

– Понятно. Так всегда бывает.

Она говорит спокойно, взгляд ее снова стал сосредоточенным. Сумела взять себя в руки. Хорошо.

Куда ведет этот «таинственный путь» [20]? Смотрю вперед и ощущаю себя Муми-троллем. Таким же белым и таким же маленьким. На расстоянии десятка метров уже ничего не вижу – слабый свет фонарика освещает только крохотный пятачок у самых наших ног. Алекс в шутку называл систему Окро «окрошкой», мне же приходит в голову совсем другое сравнение. Со словом «кромешный». Такого плотного и такого зловещего мрака, как в той стороне, я еще не видел.

Сердце предательски ёкает.

Стремно.

Быстро посовещавшись, мы продолжаем путь.

Теперь мы поменялись ролями: Дашка светит, а я прощупываю и простукиваю пол. Проверяем каждую трещину, обходим стороной каждый подозрительный камень. И еще приходится тратить время на то, чтобы оставить пометки, иначе разведка не имеет смысла. Мы молчим, даже шептаться не решаемся, объясняясь нехитрыми жестами. Шума, правда, все равно издаем много. Непростительно много.

«Эх. Если бы фонарик был чуток потише! – монотонное гудение динамо-машины начинает раздражать меня все сильнее. – И если бы можно было снять скафандры! Никакого толка, только идти мешают».

Больше ничего на головы, слава богу, не падает. Это хорошо.

Безграничным было бы удивление пещерного племени, если бы они увидели вождя Афанасия.

На лице человека, которому положено было находиться в эти минуты на грани срыва, играла спокойная, умиротворенная улыбка. В первый раз за весь этот безумный день, стоивший вождю племени сотни нервных клеток, он смог выдохнуть, прилечь, расслабиться. Члены племени, получив приказы, разбрелись кто куда. Одни укрепляли баррикады, другие прислушивались к звукам, доносящимся из смежных залов, третьи ждали известий от Германа и Дарьи. Наталья гладила по голове трясущегося от страха сынишку, а когда тот начинал всхлипывать, аккуратно закрывала лицо мальчика ладонью. Она понимала – сейчас, как никогда прежде, ее мужу требуется покой.

Ситуация оставалась сложной. В любой момент мог зазвучать проклятый Зов. Ханифа, до последнего заявлявшая, что скорее умрет, чем уйдет куда-то без мужа, рвалась на поиски пропавшего Наставника. О том, что он будет делать, если Герман и Даша не вернутся, вождь старался не думать.

Он не спорил с собой, не копался в прошедших событиях, пытаясь понять, где он совершил ошибку и совершил ли. Афанасий Лобашов просто отключил на какое-то время рассудок. Когда к нему обращались с вопросом, вождь просыпался, давал указания и снова отправлялся в ему одному видимый и ведомый мир.

– Не надо трогать вождя, – шептались люди, – ему сейчас тяжело.

Они ошибались. Афанасию было в эти минуты так легко, как никогда в жизни. Он сделал все, что мог. Все, что было в его силах. Теперь от Афанасия почти ничего не зависело.

– Что будет, если они прорвут наши баррикады? – спрашивали друг друга люди. – Как нам теперь жить? А если Герман и Даша погибнут, что тогда?

Никто не знал ответов на эти вопросы. Не знал и Афанасий. Просто он их себе не задавал. Он ждал точных, проверенных известий.