Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Псы господни

Паломник подошел к западным воротам Асмара-маркет, когда еще не взошло солнце. Было темно, в темноте рычали, грызлись за скудную пищу тощие, злобные собаки. Пахло человеческим потом, дерьмом, бумом…

Ворота охранялись, причем охранялись охраной рынка, которая нанималась сообществом торговцев на Асмара-маркет и отвечала за порядок здесь, отсутствие террористических ячеек и грабежей поездов перед самим Негусси Негусом и германскими силами безопасности. Охрана нанималась в основном из масаи — жестокого и кровожадного племени кочевников, не таких умных, как зулусы, но все же достаточно разумных и жестоких. Когда-то, до прихода немцев, масаи господствовали в Центральной Африке, сейчас господствовали немцы и буры. Но в отличие от зулусов масаи не пошли на прямой и кровавый конфликт с германцами и сейчас либо служили в армии, либо охраняли такие вот места за плату, сменив копье на автомат.

Здоровенный масаи выступил из темноты навстречу Паломнику, он был высотой не меньше двух метров — как и все представители племен скотоводов, масаи были физически сильными и крупными. Его основным оружием был кнут из кожи гиппопотама шамбок, которым он небрежно похлопывал по коже новеньких германских офицерских сапог, поперек живота у него висел пистолет-пулемет МР40 с примотанным изолентой дополнительным магазином…

— Нимепотеа, нкози? [89] Заблудились, господин? (суахили) — Голос стража ворот был похож на бурление водопада.

— Хиджамбо, — ответил Паломник на том же языке. — Нинатока нчи Джумба. Нинахитаи Симба [90] Здравствуйте. Я от Джумбы. Мне нужен Лев (суахили). .

Масаи удивленно заворчал.

— Унатока вапи, нкози? [91] Ты откуда, господин? (суахили)

— Нинахитаи Симба, — повторил Паломник. Он не собирался вдаваться в подробности, кто он такой и зачем ему нужен Симба.

Масаи приоткрыл дверь и запустил Паломника внутрь. Было два часа до начала нового дня [92] В Африке во многих местах новый день начинается не в двенадцать ноль ноль, а в семь часов утра. …

Здоровенный четырехосный «Магирус», выпуская черные клубы дыма из выведенных на североамериканский манер наверх труб, зарулил на площадку, покатился по узкой дороге вдоль таких же машин, отыскивая себе место для остановки. За ним бежали африканцы, из тех, кому ничего не светило…

— Ты сильный… — сказал главный среди масаи по имени Симба, стоя чуть в стороне и привычно хлопая кончиком шамбока по сапогам, — и умный, потому что знаешь язык людей [93] Суахили так и называется — «язык людей». На нем говорит половина Африки, те племена, что забыли родной язык. и знаешь Симбу. Вон эта машина — та, что тебе нужно. Подожди… Не лезь вперед. Вон тот бородатый в кузове — это Дидерихс, проклятый бур. Он мало платит и не расстается с плеткой. Но он выберет тебя, если ты сумеешь себя проявить. Он любит сильных. И сильных не только телом, нкози.

— Асанте… — поблагодарил масаи Паломник. — Асанте сана.

Человек, которого масаи назвал «Дидерихс», татуированный бородач, стоя в кузове грузовика, зычно выкрикивал:

— …Двадцать человек подсобных рабочих за три быра в день и сытную кормежку! Десять человек, кто умеет работать на высоте, за десять быров в день и сытную кормежку…

Закончив с вакансиями, Дидерихс легко спрыгнул с кузова, пошел мимо выстроившихся африканцев, тыкая в грудь тех, кого он отобрал. Паломник стоял в общем строю, около него Дидерихс остановился — резко. У мастера были пронзительно-бледные голубые глаза, грязная борода и нездоровая кожа.

— Си мех ма но? [94] Как тебя звать? (амхари)

— Си май Паоло.

— А бит… Соно италиано?

— Си, синьор. И профуги [95] Да, синьор. Я беженец (итал.). То, что люди знают несколько языков, удивлять не должно: такие города — это столпотворение миров, и знать три-четыре языка на уровне, позволяющем объясниться, — норма… .

Дидерихс почесал бороду.

— Что ты умеешь, итальянец?

— Я выстроил дом своими руками — тот, который у меня сожгли. Я сильный, синьор, и ничего не боюсь.

— Тогда почему ты нанимаешься здесь?

— У меня нет документов, синьор. Я беженец.

Дидерихс испытующе посмотрел на заросшего бородой, с прокаленной солнцем кожей человека. Конечно же, он не поверил, что у него нет документов — белым германские власти верят куда больше, и надо быть полным идиотом, чтобы не оформить себе карточку беженца. А если есть такая карточка — можно наняться и получше.

А вот если это преступник… беглый каторжник…

— На какую работу претендуешь?

— На любую, которую я умею. И за которую заплатят.

Дидерихс кивнул.

— Тогда вот что. Ты знаком с правилами борьбы?

— Немного, синьор.

— Никаких ударов. Тот, кто упал — проиграл. Пройдешь меня — и лезь в кузов.

Было понятно, что предложено это не просто так. Человек этот был типичным буром — крепкий, как ременная кожа, прокаленный африканским солнцем, упрямый и самолюбивый. Но и Паломник был не подарок…

Африканцы вокруг них смыкались кругом, предвкушая зрелище. Африканцы — дети природы, они любят зрелища, и неважно, что это — драка, изнасилование, убийство или массовая резня.

Паломник был ниже, и ниже существенно — сантиметров на двадцать, — и он решил сыграть на этом. Дидерихс почувствовал неладное еще при захвате — он не мог правильно направить вектор силы, чтобы сбить противника с ног. Паломник же не противодействовал — он лишь присел в еще более устойчивой позиции и легко перекинул бура через себя. Дидерихс грохнулся мешком на пыльную землю, африканцы одобрительно загудели, засвистели.

Паломник повернулся. Взбешенный бур поднимался, его глаза сверкали, а в руке была плетка — но тут кто-то громко свистнул в костяной свисток, и ярость бура пропала куда-то так быстро, как гаснет свет после того, как щелкнешь переключателем. Он знал, что нарушил правила, драки на территории рынка запрещены — любые драки. И даже если начал белый — все равно. Это — земля черных.

— Лезь в кузов. Итальянец…

Они прибыли туда, куда и ожидал Паломник. Сеть гостиниц «Меридиан» строила тридцатиэтажную гостиницу в Аддис-Абебе — стодесятиметровый сверкающий монстр, который был снизу доверху облицован зеркальными стеклянными панелями. С этого монстра, стоящего еще и на возвышении, отлично было видно половину Аддис-Абебы. Улыбаясь, Паломник приступил к работе. Его работа заключалась в том, в чем заключается работа подсобных рабочих — подай то, принеси это. Он подавал, приносил, глупо улыбался, а в голове откладывались данные. Видеокамеры, патрули охраны, защищающие прежде всего от воров. Возможные огневые позиции, их расположение и досягаемость. Он намеревался сделать работу как можно быстрее — возможно, даже этой ночью…